Такие же проблемы связаны и с другими понятиями. Однажды я прочел о до смешного дурно написанном историческом романе, в котором французский врач в один из вечеров 1802 года вернулся домой к ужину и заявил жене: «Угадай, что сегодня произошло! Я помог Виктору Гюго появиться на свет!» Что тут не так? Или поговорим, например, о том, что значит быть вдовой. Женщина из Нью-Йорка может внезапно стать ею из‐за того, что пуля только что вышибла мозги какому-то мужчине за тысячу миль от нее, в Додж-Сити. (Во времена Дикого Запада существовал револьвер, прозванный Делателем Вдов. Вопрос о том, достоин ли определенный револьвер своего прозвища в конкретном случае, нельзя решить, исходя лишь из пространственно-временных свойств этого револьвера в определенный момент времени.) В этом примере любопытная способность совершить скачок через пространство и время происходит от условной природы брачных уз, в которых произошедшее некогда историческое событие (свадьба), по общему мнению, устанавливает постоянные – формальные – взаимоотношения, сохраняющие значение вне зависимости от дальнейших скитаний и превратностей судьбы (например, утраты кольца или уничтожения свидетельства о браке).

Систематичность генетического воспроизводства – естественное явление, а не результат договоренности, но именно эта систематичность позволяет нам формально рассуждать о цепях причин и следствий длиной в миллионы лет – цепях, которые иначе было бы совершенно невозможно выявлять, описывать и прослеживать. Это позволяет нам испытывать интерес к отношениям еще более отвлеченным и неуловимым, чем формальные узы брака, – и методично рассуждать о них. Подобно браку, видообразование – понятие, укорененное в герметичной системе мысли, которую можно формально описать; но в отличие от брака оно не связано с традиционными условностями – свадьбами, кольцами, свидетельствами, – которые могли бы стать его отличительными признаками. Мы сможем лучше понять эту особенность видообразования, если сначала рассмотрим другой пример «коронации» задним числом: присуждение титула Митохондриальной Евы.

Митохондриальная Ева – это женщина, являющаяся ближайшим прямым предком (по материнской линии) каждого ныне живущего на земле человека. Сложно вообразить себе эту конкретную женщину, так что давайте вкратце повторим ход рассуждения. Возьмем выборку A – всех ныне живущих людей. У каждого и каждой была только одна мать, так что рассмотрим новую выборку B — всех матерей всех ныне живущих людей. Выборка B будет неизбежно меньше выборки A, поскольку у каждого из нас только одна мать, а у некоторых матерей был не один ребенок. Затем возьмем следующую выборку C – матерей всех матерей из выборки B. Она будет еще меньше. Продолжим выборками D, E и т. д. С каждым поколением они будут сокращаться. Отметим, что, продвигаясь вглубь веков, мы исключаем из выборок множество женщин – современниц тех, кто в выборки попал. В число исключенных попадут либо те, кто жил и умер бездетными, либо те, у кого были бездетными потомки. В конце концов в последней выборке останется только одна женщина – ближайший прямой предок (женского пола) каждого из ныне живущих. Это – Митохондриальная Ева, названная так125, поскольку содержащиеся в наших клетках митохондрии передаются только по материнской линии, и, значит, все митохондрии во всех клетках всех ныне живущих людей – прямые потомки митохондрий, содержавшихся в ее клетках!

Согласно тому же логическому аргументу, существует – должен существовать – и Адам: наш общий ближайший прямой предок мужского пола. Его можно было бы назвать Y-хромосомный Адам, поскольку все наши Y-хромосомы передаются по отцовской линии точно так же, как митохондрии – по материнской126. Был ли Y-хромосомный Адам супругом и возлюбленным Митохондриальной Евы? Почти наверняка нет. Существует лишь тень шанса, что два этих человека жили одновременно. (Учитывая, что отцовство требует куда меньших затрат времени и энергии, чем материнство, логически вполне допустимо, что Y-хромосомный Адам жил совсем недавно и был тем еще ловеласом – Эррол Флинн ему, вероятно, и в подметки бы не годился. В принципе, он мог бы быть нашим общим прапрадедушкой. Шансы на это приблизительно такие же, как и на то, что Y-хромосомный Адам и Митохондриальная Ева были супружеской четой.)

Митохондриальная Ева недавно была у всех на устах, поскольку назвавшие ее так ученые полагают, что можно проанализировать структуру митохондриальной ДНК разных наших современников и, таким образом, понять, когда жила Митохондриальная Ева – и даже где она жила. Согласно их первоначальным расчетам, Митохондриальная Ева жила в Африке совсем недавно – менее трехсот тысяч лет назад, а может быть – даже меньше полутора сотен тысяч лет. Однако методы анализа вызывают сомнения, и, возможно, гипотеза об Африканской Еве в корне неверна. Понять, где и когда – гораздо сложнее, чем установить сам факт существования Митохондриальной Евы (факт, который никто не отрицает). Давайте отложим недавние споры и рассмотрим то немногое, что нам уже известно о Митохондриальной Еве. Мы знаем, что у нее было по меньшей мере две дочери, дети которых выжили. (Будь у нее лишь одна дочь, корона Митохондриальной Евы принадлежала бы ей.) Чтобы не смешивать человека и титул, назовем ее Эми. Эми принадлежит титул Митохондриальной Евы; то есть случилось так, что она стала прародительницей современного рода человеческого127. Важно напомнить себе, что во всех иных отношениях в ней, вероятно, не было ничего примечательного или особенного; она точно не была Первой Женщиной или прародительницей вида Homo sapiens. К нашему виду бесспорно принадлежало множество живших до нее женщин, которым не удалось оставить прямых потомков, чей род продолжался бы до наших дней. Верно также, что Митохондриальная Ева, скорее всего, не была сильнее, быстрее, красивее или плодовитее других своих современниц.

Чтобы представить себе, насколько заурядной, вероятно, была Митохондриальная Ева – то есть Эми, – представьте, что в будущем, через тысячи поколений, по земле должен распространиться новый смертельный вирус, который за несколько лет уничтожит 99% людей. Счастливчики, выжившие за счет внутренней резистентности к вирусу, скорее всего, будут состоять в сравнительно близком родстве. Их ближайший прямой предок женского пола – назовем ее Бетти – будет женщиной, жившей через сотни тысяч поколений после Эми, и корона Митохондриальной Евы задним числом перейдет к ней. Она может быть источником мутации, которая столетия спустя спасет наш вид, но ей самой от этого не будет никакой пользы, поскольку при ее жизни вирус, от которого такая мутация будет защищать, еще не существовал. Смысл сказанного в том, что короновать Митохондриальную Еву можно лишь задним числом. Эта важнейшая с исторической точки зрения роль определяется не только событиями, случившимися во времена Эми, но и тем, что произойдет в будущем. Вот это действительно маловероятное стечение обстоятельств! Если бы дядя Эми не смог спасти ее, когда в возрасте трех лет она тонула, никто бы из нас (с нашей уникальной митохондриальной ДНК, полученной в конечном счете от Эми) никогда бы и не существовал! Если бы все внучки Эми умерли в детстве от голода – судьба множества детей в те времена, – нас бы тоже не было.