Марина снова легла, и снова стол в столовой содрогнулся. Все никак не угомонится муженек... Спустя время еще удар. В сопровождении громко озвученного матерного выражения...

А потом она услышала, как открылась дверь в детскую. И как ошпаренная соскочила с постели.

Антона она увидела в детской. Он стащил с кровати перепуганного Степку, крепко взял его за маленькие плечики и с силой тряхнул.

– Говори, чей ты сын, сучье племя!

– Отпусти ребенка!

Марина попыталась вырвать Степку из рук пьяного мужа, но Антон оттолкнул ее локтем так, что она упала и больно ударилась затылком о стул.

– Нагуляла, шалава, ублюдка! – косо на нее глянув, прохрипел он.

– Сам ты ублюдок! – поднимаясь с пола, бросила ему в лицо Марина.

Степка плакал навзрыд, вырываясь из объятий обезумевшего отца. Но Антону ничуть не было его жаль. И даже слезы расплакавшегося Антошки не тронули его.

– Заткнись, сука!

– Да как ты при ребенке можешь? – вскипела она.

– Это не ребенок, это чертенок. Мать – чертовка, сын – чертенок... Где твой чертовый папаша? Я тебя, выродок, спрашиваю!..

Антон неистово смотрел на парализованного страхом Степку. Но упустил из виду Марину. А она тихонько вышла в столовую, глядя мужу в затылок, взяла сковородку. Сейчас, сейчас...

То, что и в этот раз она перепутала сковородку с топором, Марина поняла лишь после того, как тот опустился мужу на голову. Опустился обухом, но сила удара была такова, что Антон без чувств рухнул на пол. Несколько раз конвульсивно дернул ногой и затих.

Степка в ужасе смотрел на замертво лежащего отца. «Что с ним?» – читалось в его глазах. Но вслух он спросить не мог. От ужаса у него свело нижнюю часть лица, он не мог раскрыть рот.

– Ничего, сынок, ничего, папа спать лег. Сейчас я его в постель отнесу...

Рыдал Антошка, плакала проснувшаяся Иринка. Марина сидела на полу, руками обхватив голову. Она боялась думать о том, что Антон мертв, но его неестественная поза наводила на самые страшные мысли. И кровь из раны на пол натекала. Грудь не поднимается, волосы в носу не шевелятся... В конце концов она попыталась нащупать пульс, но тщетно. Антон был мертв...

Она собралась звонить в милицию, даже номер набрала. Но нажала на «сброс», как только в трубке раздался голос дежурного. Пусть она и не хотела убивать мужа, но ведь она сделала это. Ее саму посадят в тюрьму, а детей отдадут в приют. И какая же она мать, если допустит это!.. Она должна ответить за смерть мужа, но пусть это случится на том свете, когда она предстанет пред Судом Божьим. А сейчас она должна думать о детях...

О том, как она будет жить без мужа, как сама сможет управляться и с полем, и с хозяйством, она не думала. Главное – надежно спрятать мужа, так, чтобы никто и никогда не нашел его труп. Друзей и родственников у них в Новомухино нет, родичи из Колосовки приезжают к ним очень редко – словом, некому будет поинтересоваться судьбой Антона. А со временем она сама заявит в милицию с требованием найти пропавшего мужа. Дескать, уехал в город на рынок, с деньгами, но домой так и не вернулся. А денег, скажет, много было. Мало ли на Руси лихих людей, мало ли грабежей и насилий...

Марина только на вид была слабенькой, на деле же силы и выносливости ей не занимать. Ей ничего не стоит самой вырыть двухметровую яму, в которой она намеревалась похоронить мужа. А земля в огороде мягкая... Но для начала она успокоила и уложила спать детей. Степка и Антошка еще маленькие, если что и поняли, то со временем все забудут. А Иринка точно не догадывается, что осталась сиротой...

Огород большой, до самого леса. Марина замаялась, пока доволокла труп на его окраину. Взяла лопату, нервно оглядевшись по сторонам, вонзила ее в сухую землю. Действительно, земля мягкая. Пусть она будет Антону пухом...

Она уже закапывала могилу, когда залаяла собака. Сторожевой лабрадор гавкал, рычал, рвался с цепи. Потом завыл – сначала грозно, а затем как будто жалобно. Марина поняла, что пес оплакивает хозяина. И у нее у самой душа выла с гремучей тоски. Может, и не был ее Антон идеальным мужчиной, но ведь стерпелась она с ним, а оттого и слюбилась. Да и как ей жить на этом свете без мужика?

Как жить, спрашивала она себя, скидывая лопатой землю на брошенный в могилу труп. Как?.. Как?.. Как?.. Она утоптала землю, вырастила могильный холмик из перегноя... Все, нет у нее больше мужа. Но никто и никогда не узнает, кто сделал ее вдовой...

Обессиленная духовно и физически, она рухнула на землю возле могилы и лежала до тех пор, пока не вспомнила о детях. Утро уже скоро, Степка и Антошка могут проснуться, пойдут в туалет, наступят на лужицу крови, которую она забыла стереть... И вообще, дети должны находиться под присмотром. Несмотря ни на что. Нет отца, но есть мать. «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик...» Теперь ей придется вкалывать в три раза больше, потому как объем работы, который тянул Антон, в два раза потяжелей, чем у нее. Но ничего, она справится. И ферме не даст сгинуть, и детей вырастит... А может, есть смысл продать ферму и уехать куда-нибудь подальше от этого проклятого места?..

В тяжких мыслях о будущем, едва живая от усталости зашла в дом. И в столовой увидела мужа, чинно восседающего на своем законном месте у окна. Марина решила, что у нее начались галлюцинации. Антон был в своем старом свитере, на голове кепка, с которой он не расставался, когда работал в поле. Он смотрел на Марину с осуждением. В глазах жгучий вопрос: «Как же ты могла?..» Немой вопрос. А иначе и быть не может. Где-то она слышала, что привидения не разговаривают... Привидение... Нет, не галлюцинация это. Марина догадалась, что нее смотрит материализовавшаяся душа убитого ею мужа. Тело в земле, а душа здесь... Перед глазами пошли черные круги, в голове кто-то резко задвинул штору, ноги подкосились, и она без чувств свалилась на пол...

Очнулась она в своей постели. Из столовой через приоткрытую дверь в комнату падал свет. На краю кровати сидел человек. Марина резко вскочила, подобрав под себя ноги, забилась в угол.

– Ты чего дергаешься, родная? – услышала она знакомый, но совсем не родной голос.

Она узнала этого человека. Это был Ленька. Она помнила, каким он вернулся с зоны после двух лет неволи. Страшный, зловещий. Точно таким он был и сейчас. Прожженный уголовник, с хищным оскалом матерого волка. На него боязно было смотреть.

– Ты... Ты откуда взялся?..

– Так это, к тебе приехал... А ты чо, не ждала?

От него воняло потом, спрессованным табачным дымом и еще непонятно какой нечистью. Он улыбался вроде бы тепло, но от него веяло сырым холодом, как будто только что выбрался из могильного склепа...

– Зачем ты ко мне приехал?

– Так это, жить с тобой буду. Мужика у тебя нет, так я за него. А что, не канает?

– Почему нет мужика? Он вернется...