Нету в моей жизни того, чей голос успокоит, чья поддержка так нужна, чьё присутствие сотрёт все боли, что накопились внутри.

Сама по себе.

Только муж.

Замечательный, добрый, заботливый. Определённо достойный лучшего.

Но всё ещё нелюбимый.

Как бы не хотела этого, сколько бы не надеялась… в сердце вырезано ножом другое имя.

— Мирослава! — раздался требовательный зов с кухни.

— Иду… — заставив себя сползти с постели, накинула халат и зашаркала к Феде.

— Я сегодня задержусь, так что после экзаменов езжай напрямик в больницу. — погладил он меня по спине, приглашая к столу, где меня уже ждал вкусный завтрак. — Я подъеду уже туда.

— Хорошо.

Ещё только проснулась, а уже морально вымотана.

Снова больница. Снова этот ненавистный запах, эти белые халаты и чувство страха, высасывающее последнюю энергию.

Будто белка, крутящая колесо. И остановится оно только, когда я сама выдохнусь.

— Пожалуйста, не волнуйся. — поцеловал меня в висок муж, неправильно расценив моё уныние. — Ты у меня очень умная и сдашь эти экзамены за один присест.

Всегда похвалит, обнимет, поцелует. В этом ему нет равных.

— Спасибо, Федь. — улыбнулась в благодарность.

— Я пошёл, любимая. — заправил мне волосы за ухо. — А ты не суетись, спокойно завтракай и езжай.

Кивнув и чмокнув его в подставленные для поцелуя губы, глотнула кофе и махнула рукой, чтобы уходил.

— Напиши, как сдашь. — крикнул он уже у дверей.

Оставшись одна, облегчённо вздохнула.

Остался всего год и я, наконец, закончу институт. А значит, впереди что-то новое и я смогу отвлечься от того одиночества, что преследует меня в последние годы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Экзамены я сдала на отлично.

Кто бы сомневался? Федя мне спуску не давал, лишь бы учила, учила и снова учила.

Выстраданные знания, не иначе.

Но муженёк может собой гордиться.

Вся трата времени на меня не прошла даром.

Успокоив себя, что первая часть дня позади и я немного разгрузила свою голову, поехала в больницу.

— К Градову в седьмую палату! — уже какой день подряд сообщаю о своём приходе. Просто так к этому пациенту не пропустят.

— Проходите. — проверив мой паспорт, администратор разблокировала пропускной барьер и я с тяжёлым сердцем направилась в кардиологию.

Мы с Дмитрием Максимовичем, Фединым папой, за этот год стали очень близки. Как и с его мамой. Они всячески поддерживали меня в трудные минуты и старались укрыть своей заботой при каждом удобном случае.

Я сама по себе очень закрытый человек. Точно не из тех, кто с лёгкостью заводит знакомства. Если только другие люди сами будут проявлять инициативу, тогда могу с ними поймать общую волну, но на глубину никогда никого не пускаю.

Хватило урока на всю жизнь.

Так уж вышло, мне привычнее держать всё в себе.

Этим, в принципе, и занимаюсь.

Но отрицать, что приблизилась к семье Градовых точно не буду. Родителями я их вряд ли когда-то назову, но они несомненно в списке хороших людей, к которым я испытываю тёплые чувства.

Поэтому ночной звонок Фединой мамы поверг нас в шок. У Дмитрия Максимовича случился инфаркт.

Три дня мы сидели у дверей реанимации. Сердце сжималось, как было жаль маму Феди. Она была так потеряна, что смотрела по сторонам опустевшими глазами.

Я знала через что она проходила, поэтому не трогала её. Просто присматривала за ней, зная не понаслышке, что срыв всё равно будет. Эмоции выплеснутся. Только когда, никто не знает. И чем это грозит тоже.

Каждый проживает боль по-своему. Кто-то хочет запереться и пронести всё в одиночку, а кому-то нужно приткнуться к чужой груди и почувствовать, что он не один.

Так и случилось.

Я стала той, кто протянула к ней руки в качестве поддержки. Когда врачи сообщили, что Дмитрий Максимович пришёл в себя, его жена кивнула и молча пошла в женский туалет. А я за ней, предполагая шок. Александра Витальевна стояла у окна и смотрела на улицу надломленным взглядом.

Я ждала. Давала ей время прийти в себя. Но она продолжала молчать и выглядела призрачной тенью.

Как знакомо…

Мне помогли руки. Тёплые руки.

Её руки.

Её объятия тогда не дали сойти с ума. Её безмолвные покачивания баюкали и согревали в холодный момент.

Это же требовалось и от меня.

Нужно было всего лишь моё тихое «Он выкарабкался» и мягкое прикосновение к плечу. И пузырь, в котором она задыхалась лопнул.

Вместе со слезами вышли страхи и волнения, а на их место пришло облегчение и новые надежды.

С тех пор прошло три дня. Папу Феди перевели в специальную платную палату, а мы всей семьёй поочерёдно дежурили у его койки.

Он был слаб, но на его лице блуждала улыбка, стоило кому-нибудь из нас появиться.

Сильный мужчина. Держался молодцом.

Но смотреть на него было тяжко. Особенно, когда я отправляла его жену спать, а сама оставалась с ним вдвоём. Спасались тем, что я вслух читала ему мировые новости, а потом рассказывала об успехах в учёбе.

Ему было также неловко. Сколько бы я не прятала эмоции, глаза выдавали, что мне было невыносимо больно проходить всё это заново.

Была бы моя воля, я бы больницы обходила за километр.

Но судьба за меня решила иначе и привела туда не просто так.

Уже подойдя к палате и взявшись за ручку, чтобы открыть дверь, застыла, как вкопанная.

— Я вернулся, пап. Прости, что не приехал раньше…

Сердце мгновенно вспыхнуло и все раны опять закровоточили.

Вот и случилось то, чего я так боялась.

Я увижу Руслана.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сражаясь со своей трусостью, так и продолжала стоять у двери с глупым видом.