И грянул дефолт – так, кажется, называется кошмар, во время которого твои пять тысяч в один день превращаются в пять рублей, на которые можно купить разве что буханку хлеба…

Разговоры об этом самом «дефолте» ходили давно, но с экранов телевизора те же жирные морды «экономистов», которые периодически предлагали народу «затянуть поясочки», теперь врали, клянясь, что «никаких реформ не будет», что просто «кому-то выгодно сеять панику», и большинство поверило…

«Умные» меняли обесценивающиеся рубли на валюту (хотя это и было тогда запрещено законом), быстро скупали всё, что ещё можно купить…

За два дня до дефолта жирные морды «реформаторов» с экранов исчезли. А постные лица дикторов (в 90-е годы почему-то вместо принятых в этой профессии ранее красивых лиц появились, мягко говоря, уродливые, с чудовищной дикцией, картавые, шепелявые – что раньше было просто невозможно: дикторов готовили блестяще!) пространно известили, что реформа всё-таки будет, что какую-то малую часть вклада можно снять, остальная будет «заморожена» до лучших времён… Что металлические монеты частично будут в ходу…

Народ, который ничего и раньше не понимал, и на этот раз не понял. Да и не поверил, что его так надуют…

На всякий случай все бросились в магазины, чтобы успеть истратить наличные, которым предстояло одномоментно «сгореть»…

А в магазинах практически уже ничего не осталось. Скупали то, что ещё не куплено, но и за этим стояли очереди… Я помню, мы с мамой купили какие-то подушки, наборы столовых предметов, скатерть, постельное бельё…

В сберкассы стояли километровые очереди…

Два дня я ходила туда, как на работу, но очередь продвигалась на несколько человек за весь день. И сберкасса закрывалась…

Но, честно говоря, я до последнего не верила, что у меня могут разом отнять всё, что я заработала с таким трудом, скопила, экономя на всём, кроме питания детей…

До конца не верила!.. До тех пор пока в очереди, стоящей в сберкассу на Садовом кольце (по иронии судьбы, я сейчас живу в доме на противоположной стороне кольца!) не пронёсся зловещий шорох: «Закрывается!» Толпа задёргалась, загудела…

Но что толку!.. Двери безвозвратно закрылись…

Состояние своё помню: как тогда, когда украли мою первую киношную зарплату, я иду на ватных, подгибающихся ногах домой…

Внутри та же выжженная пустота… Голова кружится. Я даже думать боюсь, что делать дальше. В мозгах – вакуум…

Но на подходе к дому вдруг появилась первая отчётливая мысль: «Ну, значит, так надо!.. Значит, не судьба. Но жизнь-то не заканчивается!..»

И я пришла домой, к моим мальчикам, уже спокойная… Я их расцеловала. Я погладила кошку Мурку и собаку Тома. И подумала: Господи! Да я же счастливая!.. Я жива-здорова! Слава Богу, живы родители! У меня есть маленькая, но отдельная квартира. У меня потрясающие сыновья, которых я люблю так, что сердце разрывается от этой любви!.. По квартире скачут любимые кошка и собака. Есть работа – может быть, не та, о которой мечталось, но не «челночу» же, в конце концов!.. Я учусь в Литинституте, и стихи по ночам пишутся!..

А домик?.. А деньги?.. Ну, значит, не время. Заработаю ещё – если Богу угодно…

Мамина спокойная реакция, много лет назад смягчившая горечь потери, мостиком перекинулась в настоящее…

Я полноценно осознала, что то, что сегодня со мной случилось, на самом деле – счастье, потому что ещё раз заставило меня расставить приоритеты…

И сегодня я думаю так же: ТОГДА все самые главные компоненты счастья были в моей жизни!.. Да, этот отрезок времени – один из самых счастливых!..

Итак. О любви. Влюблялась я с раннего детства – об этом я уже упоминала. Влюблялась редко, но метко… Эмоции вытесняли из моей головы все разумные мысли. «Мысль» оставалась практически одна: «Он!»… По сути, я жила всё время в ожидании или в предчувствии любви. Пока её не дожидалась. Неважно, сколько продолжалась моя влюблённость – год или два дня, – я успевала нафантазировать себе такую историю, какой у нас по определению не могло быть! Я наделяла своего «героя» теми качествами, которых у него и в помине не было… Естественно, что «при ближайшем рассмотрении» портрет «героя» рассыпался в пыль и прах…

До 18 лет серьёзно я влюбилась дважды. Почти полтора года длилась моя влюблённость в Славку Шуйдина – со всеми соответствующими «настоящей любви» атрибутами: страданиями, переживаниями («любит – не любит»), ревностью – хотя поводов для этого не было никаких. Но я думаю, что подсознательно понимала, что, если Славка узнает о моих «чувствах» и «ответит взаимностью», – волшебство тут же испарится…

Так оно и случилось в результате: когда в цирковом училище Славик обратил на меня внимание, меня это не взволновало совсем…

Коротеньких «вспышек», от которых рождались стихи, было много. Но – нет смысла о них вспоминать: я даже и не всегда помню, кому посвящались вполне глубокие, «с болью», стихи…

Была сильная «вспышка» – я влюбилась в талантливого эквилибриста Толю Егорова, увидев его на манеже. Это было очень красиво и гармонично: силовые трюки, которые он исполнял легко и артистично, его обаяние, улыбка, глаза…

В очередной раз я влюбилась в талант. Эта влюблённость была взаимной – и, конечно же, платонической. Толя был не намного старше, но казался мне взрослым и умным. С ним было интересно. Но… начались съёмки «Кавказской пленницы», и «любовь растаяла, как дым…». Иронизирую, ставлю в кавычки, потому что на самом деле настоящей любви-то ещё и не было…

И вдруг…

Не помню, как в нашем доме появился Аркадий Белогородский – по-моему, он занимался математикой с моей сестрёнкой Ирой, но могу и ошибаться. Помню, что съёмки в «Пленнице» уже закончились и я была на репетиционном в Московском цирке. И помню, что Аркадий попытался за мной приударить. Безрезультатно.

Тогда он решил подтянуть «тяжёлую артиллерию», видимо, для придания большего веса собственной фигуре, и привёл к нам друга, Колю Бурляева. Ясно, что Аркадий хотел похвастаться тем, какие у него знаменитые друзья. Но результат получился совсем не тот, которого он ожидал, – я в Колю влюбилась. Вернее, сначала он мне просто очень понравился, хотя совсем не был красавцем: худенький, юный, нервный, говорил, сильно заикаясь.

Коля учился на последнем курсе Щукинского училища, но был уже известным артистом: снялся у Кончаловского в фильме «Мальчик и голубь», у Тарковского в «Ивановом детстве», у Файта – в картине «Мальчик и девочка».

Коля увлечённо рассказывал о только что завершённых съёмках «Андрея Рублёва» Тарковского, где он сыграл в новелле «Колокол», о работе с Никитой Михалковым над спектаклем «12 разгневанных мужчин» на учебной сцене Щукинского…