Он был ярким, остроумным, влюблённым в профессию… Я посокрушалась, что ничего, кроме «Мальчика и девочки», с его участием не видела. Тогда Николай сказал, что обязательно пригласит меня на дипломный спектакль, и посоветовал посмотреть «Иваново детство» – благо он идёт в двух шагах от моего дома – в Кинотеатре повторного фильма… Правда, на каком-то раннем сеансе – то ли в 10, то ли в 12…

И на другое утро я пошла в кинотеатр…

Это было эмоциональное потрясение! Гениальный фильм!.. Гениальный мальчик…

Когда в финальных кадрах на фотографии погибшего мальчишки я увидела Колины глаза, я почувствовала, что не просто влюбилась – меня прежней больше нет!.. Этот недетский взгляд ребёнка сразил меня наповал. И образ рано повзрослевшего на войне мальчика, и образ реального взрослого Коли-юноши – слились во мне воедино…

Я поняла, что не просто «влюбилась» – люблю…

В какой-то телевизионной передаче о Коле наш с ним брак назвали «студенческим». Это совсем не так. Да, конечно, это был союз двух очень юных людей – когда мы поженились, мне только исполнилось 20, а Коле – 21 год. Но никак нельзя наши отношения назвать «пробными». Это была моя ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ – не влюблённость. Коля был моим первым мужчиной…

И я уверена, что и для Коли это было настоящее и сильное чувство. Любовь.

Мы не могли друг без друга. Я ещё работала в цирке. Коля «сюрпризом» приезжал ко мне на гастроли в Горький… Я помню, как безутешно плакала каждый раз, провожая его в Москву, хотя знала, что через несколько дней мы опять увидимся…

В Москве мы тоже были почти неразлучны. Когда у меня возникали многочисленные мероприятия в связи с премьерой «Пленницы», а потом и «Вия», я стремилась побыстрее оттуда сбежать, потому что мои мысли были с Колей, и я рвалась на свидание с ним…

Меня очень тепло приняла его семья – и родители, Пётр Диомидович и Татьяна Александровна, и сестра Люся, и братья – Борис и Гена…

Чего не скажешь о моих! Мама с бабушкой никак не могли понять, что я нашла «в этом мальчишке», когда вокруг меня вились молодые дипломаты, студенты МГИМО и Института иностранных языков, музыканты, режиссёры, певцы, космонавты… Перспективные… Влюблённые. С подарками…

Но никогда в моей жизни не было места рациональным взаимоотношениям. Сейчас можно и поспорить с самой собой – хорошо это или плохо. Но… со мной могло быть только так, а не иначе! Коля – и всё тут…

На июнь была назначена наша свадьба. Коля вводил меня в круг своих друзей и знакомых…

Странно, но только сейчас я подумала: а ведь это был «его круг», а из своего я как-то незаметно и вполне добровольно выскользнула, что было в корне неправильно…

Как и обещал, Коля пригласил меня на свой дипломный спектакль «12 разгневанных мужчин», который произвёл на меня большое впечатление. Но мой поход в Щукинское оставил и горький осадок. Когда меня усаживали в зале, из него, демонстративно стуча каблучками, вышла – почти выбежала – Наташа Богунова, когда-то сыгравшая с Колей в картине «Мальчик и девочка»… Я её сразу узнала. Она была необыкновенно хороша! А сердце ёкнуло от ревности – было!!! Не знаю, так ли это на самом деле, но интуиция меня редко обманывала в жизни. Хотя – конечно, я очень ревнива, даже можно так сказать: глупая собственница. Что поделать, не обладала женской мудростью (да и сейчас, по правде говоря, не блещу!). Да и Коля, хоть сам был увлекающейся натурой, тоже был изрядно ревнив. И тоже интуитивен.

Может быть, именно поэтому он и хотел замкнуть меня в собственном кругу. Может быть, именно поэтому он так не хотел, чтобы я уходила из цирка и поступала в Щукинское (хотя невольно сам меня к этому подтолкнул).

При всей моей любви к цирку в какой-то момент я вдруг почувствовала, что мне этого мало: жизни, спрессованной вокруг семи минут – хоть и счастья, хоть и полёта… Я ещё не знала, как раздвинуть круг…

Потом приняла решение, что пойду учиться заочно в ГИТИС – на театроведческий или искусствоведческий факультет. Или на отделение режиссёров цирка, которое только-только открылось. Что с этим образованием делать дальше, я не задумывалась…

Знакомство с Колей, с его друзьями, фильмы Тарковского, спектакли Щукинского училища – неожиданно зародили во мне совершенно другие желания и планы: я вдруг поняла, что ОЧЕНЬ ХОЧУ ИГРАТЬ НА СЦЕНЕ! Не в кино, а именно в театре…

Снимаясь в «Вие», я поняла, что для того, чтобы быть соавтором своих ролей, иметь право отстаивать своё видение роли в репетициях, на съёмках, в спорах с партнёрами и режиссёрами, поверить в себя, в конце концов, надо УЧИТЬСЯ ПРОФЕССИИ. И я решила поступать в Щукинское.

Коля такого поворота не ожидал. Он меня отговаривал. Он втолковывал мне, что то, что я делаю в цирке, его потрясло, что мой номер уникален, а вот что будет со мной в качестве артистки театра – ещё неизвестно. Он убеждал меня из цирка не уходить…

Возможно, он предчувствовал, что это станет началом нашего расставания…

В общем-то, так оно и получилось…

На первый тур Коля привёл меня за руку. Я тряслась как осиновый лист… Коля оставил меня на крыльце Щукинского – я не хотела, чтобы он присутствовал во время прослушивания (у меня такая природа волнения, что, когда я знаю, что в зале кто-то из близких, меня просто перемыкает – так было, так осталось и по сей день).

Я пошла знакомиться с абитуриентами, которые «скучковались» вокруг красивого, крупного и очень обаятельного блондина. Это был Юра Богатырёв. Он обладал невероятной притягательностью, хотя сам ничего не делал для привлечения внимания: ничего не играл, громко не говорил – что-то тихо и спокойно с полуулыбкой рассказывал. И все его слушали. Этот необъяснимый магнетизм – тоже один из компонентов таланта…

Вот убейте, не помню, как проходил первый тур. Нас вызывали – то ли пятёрками, то ли десятками. Запускали в зал… Дальше – от дикого волнения – провал в памяти. Помню только, как я была одета, и знаю, какой был репертуар…

На мне было платьице такое же, как в финале «Кавказской пленницы», только леопардовой расцветки (оба платья, кстати, сшила мне тётя Юля Левшицкая, мама моей сокурсницы по цирковому училищу Ларисы Левшицкой). Чисто вымытые волосы до плеч. Никакой косметики. Хорошенькая, складненькая девушка со спортивной фигуркой. Правда, трясущаяся от страха.

На Нину из «Пленницы» я в реальной жизни никогда не была похожа – в кино я смотрюсь высокой. А мой рост – 160 см. И все принимали за Варлей – Ларису Халафову, высокую, большую, яркую красавицу из Баку.

Я читала монолог Эвридики из пьесы Жана Ануйя, стихи Маяковского «Послушайте! Ведь если звёзды зажигают…» и басню Феликса Кривина…

Я видела перед собой, как в тумане, кафедру, за которой много педагогов-актёров во главе с Борисом Евгеньевичем Захавой, ректором Щукинского. А по бокам ещё толпились любопытные студенты-старшекурсники. Как я читала – не помню: тут уж полный туман…