4. Чтобы мы приняли на веру название, он пользуется, кромеобычной нашей склонности к этому, еще разными обычными уловками, например,внушением. Говорит безапелляционным тоном, употребляет название, как нечто самособою разумеющееся, несомненно правильное. Отвлекает внимание от проверкискрытой оправдательной посылки и т.д., и т.д. Есть названия, которые особеннопригодны для такой уловки: это те названия, которые имеют оттенок порицания илипохвалы; ими пользуются, как «злостными кличками» или «красивыми словами»,«красивыми названиями». Из них самые подходящие — модные в данное время «боевые»клички и названия. Эти слова становятся для очень многих чем-то вроде фетишаили «жупела» для московской купчихи у Островского. Часто это в полном смысле«гипнотизирующие сл ова». Они действуют на человека мало развитого, как меловаячерта на курицу. Говорят, если пригнуть голову курицы к полу и провести отклюва мелом прямую черту, курица несколько время останется неподвижно в такомположении, созерцая только эту черту. Так и человек, загипнотизированныйсоответственным словом, теряет способность рассуждать, правильно это словоприложено или нет. Особенно, если усиленно ударяют на такое слово и растекаютсяпо поводу его «в красноречии».

5. Игра «красивыми названиями» и «злостными кличками»встречается на каждом шагу, например, в газетной полемике известного (82:)типа. Г. Икс сделал в собрании какое-то заявление: газета пишет: (смотря по«режиму») это явно революционное заявление (или контрреволюционное заявление)показывает, до чего подняла у нас голову гидра революции (или контрреволюции) ит.д. Затем идут красноречивые рассуждения об этой «гидре» — и чемкрасноречивее, тем лучше; красноречие отвлечет внимание от проверки,действительно ли заявление революционно или контрреволюционно. Читая самозаявление, мы, обыкновенно, не вникаем в него с должным вниманием; поэтому«злостная кличка» проходит «сама собою», без критики, особенно, если она дана в«нашей газете», которой мы доверяем. Иногда этими «злостными кличками» пугаютили, как говорят в народе, «пужают» робких людей. Но иногда злостная кличкаобращается в страшное орудие демагогии. Из истории известно, что стоит крикнутьв иной момент толпе: «это провокатор», «отравитель», «революционер» и т.д., иучасть человека будет решена. Конечно, порой «пужанье» злостными кличками внеумных руках имеет оттенок комического. Так было время, когда некоторые«общественные организации», имевшие в распоряжении громадные капиталы, новесьма недолюбливающие правительственных «ревизий», «пужали», что ревизия ихдеятельности — «контрреволюционный акт».

6. Не менее успешно применяются и «красивые названия» длятого, например, чтобы смягчить впечатление от какого-нибудь факта, или «выдатьворону за ястреба» и т.д., и т.д. Слова «жулик» и «уголовный преступник» имеюточень неприятный оттенок; но если назвать того же человека «экспроприатором» —это звучит благородно. Иногда название служит лучше, чем любая ограда. Когдашайка уголовников занимает дом и грабит, с нею церемониться не будут. Но стоитим выкинуть «черный флаг» и назвать себя «анархистами» — и получится совсем иноевпечатление. Нежелание жертвовать собою для родины, когда это наша обязанность— не особенно уважаемое качество; но стоит назвать отказ идти в битву «войнойпротив войны» или т.п., и самый тупо-низменный, животный трус получает вид«борца за идею». — Эта черная магия слов отлично известна софистам. Там, гдесовершить низменный поступок мешает остаток стыда, голос совести, и т.д., ит.д., туда приходит, как дьявол-искуситель, демагог и бросает для прикрытиянизменных побуждений «красивое название». Большинство горячо хватается за него,как за предлог освободить себя от того, чего не хочется. — Так искушает насвнутри нас «внутренний софист»; так действует в помощь ему, часто гораздо болеехитрый, искусный и бессовестный внешний софист.

7. Нередко игра красивыми названиями и злостными кличкамиусложняется, обращаясь в «игру двумя синонимами». Для нее нужна пара синонимов,обычно отличающихся друг от друга резче всего похвальным и неодобрительнымоттенком мысли, например:

Щедрость и мотовство, скупость и скряжничество, свобода ипроизвол, твердая власть и деспотизм и т.п. и т.п. Возьмем два таких синонима:«свобода искусства» и «разнузданность искусства». Цензор запретил печататьпорнографическое произведение Икса. Защитник Икса в газете начинает, примерно,так: «Опять цензура! Опять карандаш палача мысли губит цветы свободногоискусства… На днях запрещена книга почтенного Икса, содержание которой непонравилось целомудренному цензору».

83:

«…Порнография! — Не нам, конечно, защищать разнузданностьискусства, не мы будем отстаивать право на существование такой гнусности, какпорнография. Наш читатель знает это. Ее надо преследовать, ее надо карать, надоистреблять без жалости эту отраву духа. Но нужно же уметь отличать порнографиюот светлого искусства, возводящего жизнь в перл создания! Иначе мы дойдем доуничтожения капитолийской Венеры или божественной вакханалии Рубенса! Мы дойдемдо запрещения „Руслана и Людмилы“, этой шалости юного гения. Но цензорская рукане знает таких различий и дерзает и посягает на все, даже на свободуискусства». Затем идут иногда «анекдоты из цензорской жизни» и «пламеннаяталантливая» защита свободы искусства от цензоров. Какая горячая, какаяубедительная в формах журнального шаблона! — Нет только одного: доказательства,что защищаемое произведение не порнография, а «светлое искусство». — А в этомодном вся суть. Такую уловку можно назвать «игрой двумя синонимами».

8. К тому же роду софизмов произвольного названия относитсяодна из самых обычных уловок спора — бездоказательная оценка доводовпротивника. Многие, услышав довод противника, заявляют категорически:«ерунда!», «чепуха!», «софизм!», «игра слов», «это глупо!» и т.д., и т.д., ит.д. Если они потом и докажут правильность своей оценки, то все-таки подобныерезкие квалификации доводов противника по меньшей мере излишни. Особенно довсякого доказательства их правильности. Надо сказать, однако, что в огромномбольшинстве случаев такие оценки и недоказуемы и неправильны. Но их иногда дажеи не пытаются обосновать, а «пущают так», в виде аргумента, в виде возражения.Это уже чистейший софизм произвольного названия: название заменяет довод, асамо не доказано, Даже более — это один из самых грубых софизмов этого рода.Вот пример из Герцена.

Жизнь человека — великий социальный долг — говорил Луи Блан.Человек должен постоянно приносить себя в жертву обществу?

— Зачем? — спросил я вдруг.

— Как зачем? Помилуйте: вся цель, все назначение лица —благосостояние общества.

— Оно никогда не достигнется, если все будут жертвовать, иникто не будет наслаждаться.

— Это игра слов.

— Варварская сбивчивость понятий, — говорил я, смеясь.

Или другой пример (из Тургенева).