– Тина, Стив, не вмешивайтесь, – покосившись на нее, заговорил он примирительным тоном. – Это наши с Полем дела, вас это не касается. Поль, твое поведение бесчестно и смешно! Поль, ты меня слышишь?.. Да вы посмотрите, этот неустрашимый защитник бомжей почти в обмороке от страха!

– Стой! – прошипела Тина, когда Лиргисо подался вперед. – Руки-ноги переломаю. Учти, я серьезно.

– Фласс, ну и сценка… – закатив глаза, ухмыльнулся Живущий-в-Прохладе. – Стив, ты оказываешь ему дурную услугу. Если вы хотите ему добра, отдайте его мне до завтра. Во-первых, учитывая, какое значение вы все трое придаете честности, для Поля будет лучше, если свое невольное обещание он все-таки выполнит. Во-вторых, это один из его главных страхов, а для того чтобы такой страх исчез, надо пройти через то, чего боишься. Уж поверьте, я не раз испытал это на себе! Когда-то меня ужасала мысль о переселении в человеческое тело – и что с того? Сейчас я человек, и мне это даже понравилось. Или вот другой забавный пример: когда я был энбоно, мне становилось нехорошо от одной мысли о том, что на моей гладкой изумрудной коже могут появиться шерстинки. Как же напугала меня тогда Тина анекдотом про белую шерсть! Но это было давно… Теперь у меня есть вот что, – он небрежным грациозным жестом перебросил через плечо длинные волосы, – и никакие фантазии на тему белой шерсти больше не способны ввергнуть меня в панику…

Словно в подтверждение этих слов его лицо, шея и кисти рук покрылись белым мехом.

Тину это не удивило: она знала об экспериментах Лиргисо с «метаморфозами облика» и не раз видела, как он меняет цвет радужки или превращает свои человеческие руки в когтистые шестипалые руки энбоно – он научился этому по древнелярнийским методикам, которыми ни с кем не делился. Вот и решил проиллюстрировать свои сентенции…

Живущий-в-Прохладе замолчал, уставился на мохнатую кисть, потом потрогал лицо и сдавленно вымолвил:

– Что это значит?.. Стив, ты что сделал?! Это… это… Убери эту гадость немедленно!..

– Да, пожалуйста, уберу. Так, говоришь, никакой больше паники из-за белой шерсти?

Кожа Лиргисо приобрела прежний вид. Не доверяя ощущениям, он нервно ощупал лицо и процедил:

– Дурацкая плоская шутка…

– Если на Норну летим вместе, выходи завтра на связь, – сказал Стив. – Будем ждать в течение суток. Тина, пошли?

– Я потом.

Когда Стив и Поль исчезли, она повернулась к Лиргисо. Тот стоял, скрестив на груди руки; прищуренные желтые глаза были непроницаемы, как заставка на экране монитора.

– Можешь объяснить, из-за чего столько эмоций? Ты же мог в два счета убрать эту несчастную белую шерсть, при твоих-то способностях, а вместо этого закатил истерику.

Живущий-в-Прохладе ответил ей неопределенной кислой усмешкой.

– Короче, из-за старого страха у тебя отшибло способность соображать, и ты даже не вспомнил о том, что умеешь отращивать и убирать волосы, когда захочешь. С Полем то же самое, только страхи у него другие. Отвязался бы ты от него.

– Дикари вы все-таки, – с видом мученика вздохнул Лиргисо. – Все трое. А Поль еще и лжец, каких поискать. Тина, ты даже вообразить не можешь, какую безумную боль он мне причинил, – отойдя к камину, он отвернулся, его иссиня-черная рубашка блестела в свете люстры, платиновая грива разметалась по спине, и ядовито-зеленые пряди мертвенно люминесцировали – из-за этого казалось, что волосы поражены гнилью. – Этот подлец был одновременно и шантажистом, и заложником, несколько раз он находился на грани смерти, а я слышал его голос, но не мог забрать его оттуда. Фласс, какая это была пытка… Я чувствовал себя так, словно с меня сдирали кожу, и готов был отдать что угодно, чтобы спасти его, – а теперь он предал мои чувства! – после паузы Лиргисо горьким шепотом повторил: – Предал… Если полюбишь кого-то слишком сильно, он обязательно тебя предаст. Я давно это знаю, и все же искушение одержало верх над рассудком.

Он умолк, и Тина тоже молчала, не зная, что на это сказать. Рассуждения Лиргисо напоминали ей рисунок или конструкцию, элементы которой по отдельности понятны, а в целом получается абракадабра.

Наконец она спросила:

– Как можно предать чьи-то чужие чувства, в особенности такие, которых не разделяешь?

– Так я и думал, что ты не поймешь, – с печальным удовлетворением констатировал Лиргисо. – Тина, в тебе есть нечто от лярнийской кхейглы. О, ты не в пример более интеллектуальна, однако множество психологических нюансов от тебя ускользает, ибо есть области чувств, для тебя недоступные, и это сближает тебя с кхейглами.

– Ну и ладно. Пожалуйста, перестань создавать проблемы и не лезь больше к Полю. Если мы передеремся между собой, «Контора» от этого только выиграет. Кстати, я могла бы закатить сцену ревности – если помнишь, было время, когда ты мне в любви объяснялся.

– А ты ревнуешь? – Живущий-в-Прохладе повернулся к ней.

– Нет.

– Увы, ты на это не способна. – Он упал в кресло, в котором раньше сидел Поль, прикрыл глаза и мечтательно произнес: – Это кресло до сих пор хранит нежный и терпкий отпечаток его присутствия… Тина, я ведь ему поверил! А он предал мои чувства, хотя я выполнил все его требования, спас этот флассов домберг… Шантажистам верить нельзя!

– Золотые слова, – хмыкнула Тина. – Кто бы еще говорил… Проводи меня, я пойду.

– Не хочешь остаться со мной? – Лиргисо поднялся с иронически-страдальческой гримасой. – Среди руин растоптанных надежд, залитых выморочным светом съеденной ночными призраками луны, таким же бледным и лживым, как лицо этого мерзавца сегодня утром… Ты могла бы меня утешить.

– Я хочу прогуляться.

– Тогда я напьюсь в одиночестве.

Лестница из белого мрамора, с позолоченными перилами, извивалась крутой спиралью. Тина заглянула через перила: внизу было темно и словно вода в колодце блестела.

– Броситься туда и сказать «до свидания» боли… – вздохнул Лиргисо. – Только это опасная иллюзия: я думаю, в потустороннем мире тоже есть боль.

Улыбнувшись, он взял Тину под руку, и они очутились в холле первого этажа. Вспыхнул свет. Все та же бело-золотая королевская роскошь.

– Извини за банальность интерьера. Мне претит этот стиль, но я здесь не живу, а что-то менять не было времени. Кстати, ты никогда не задумывалась над тем, почему Стив так рьяно защищает от меня Поля? Не потому ли, что сам имеет на него виды? Я бы на твоем месте забеспокоился.

– Конечно, это единственное, что могло прийти тебе в голову.

Если к Тине и Полю Лиргисо был на свой лад привязан, то от Стива мечтал избавиться. Ему не нравилось быть вторым после Стива, и он при каждом удобном случае пытался заразить Тину недоверием, хотя давно уже мог бы убедиться, что это бесполезно.

– Не пей слишком много. Надеюсь, что депресняк у тебя до завтра пройдет.

– Не депресняк, а депрессия, – поправил Живущий-в-Прохладе. – Сие парадокс, но я, энбоно в человеческом теле, еще не встречал человека, который владел бы человеческой речью лучше, чем я. Завтра я посмотрю материалы с Унганы и ближе к вечеру свяжусь с тобой.