— Почему я должен тебе верить? — Руки его уже ласкали любимое тело.

— А почему бы и нет? — Голос ее звучал глухо.

— Послушай, сударыня-жена, если ты собираешься меня обманывать, то вскоре обнаружишь, что моему терпению и доверию есть предел. Ты мне жена и должна охранять мою честь. Но честь и ложь вместе не уживаются.

— Пошел ты со своими угрозами знаешь куда, Маркус! — Джудит села и посмотрела на него. — Почему это я вдруг лгу?

— Не знаю, — ответил он. — Но можно спросить и так: почему бы тебе не лгать?

Джудит стало больно, и она закрыла глаза… от боли, названия которой она не знала. Она действительно солгала ему. Но кто в этом виноват?

Маркус прилег рядом с ней на подушку и тоже закрыл глаза. Он чувствовал ее боль, как свою, и он пытался сейчас найти слова, которые придали бы хоть какой-то смысл, какое-то объяснение этой неразберихе в их отношениях.

— Джудит, я не хочу, чтобы моя жена отсутствовала по ночам, и не важно, будет с ней брат или нет. Согласен, ты привыкла жить иначе, но сейчас ты маркиза Керрингтон, моя жена, и то, что годилось для Джудит Давенпорт, для нее не годится. Да ты это и сама прекрасно знаешь.

— Но почему ты решил, что я совершаю или могу совершить что-нибудь предосудительное? Я сказала тебе, что была с братом. Разве этого не достаточно?

— Ты, видимо, забыла, что мне известно, кто вы такие, ты и твой брат. Любителя настричь шерсти с глупых овец… мастера игры с веером…

— Это давно забыто, — проговорила она, покраснев. — У тебя больше нет оснований так утверждать.

— Хотелось бы верить, что нет… И не будет. И вот почему. — Он цепко взял ее за подбородок. — Если когда-нибудь я обнаружу, что вы с братом снова принялись за старое, то ты пожалеешь, что родилась на свет. Надеюсь, я выразился ясно?

Джудит попыталась вырваться из его хватки:

— Твои слова трудно истолковать по-иному.

— Я хочу быть уверенным, что правильно понят.

— Отдыхай спокойно, все в порядке. Ты понят правильно.

Однако мы будем это делать… снова и снова.

»А когда все закончится, я оставлю наконец Маркуса, и он найдет себе достойную жену, честную, высоконравственную, тихую и послушную, в общем, воплощенную добродетель. И пожелаю ему с ней счастья и радости».

— Я считаю, что нам обсуждать больше нечего, — холодно произнесла она. — Спокойной ночи, милорд.

Маркус спрыгнул с постели:

— Спокойной ночи, мадам.

Дверь за ним со стуком затворилась. Глотая слезы, Джудит скорчилась в постели. Она чувствовала себя разбитой и несчастной. Тело ее жаждало совсем другого завершения этой ночи. Заплаканными глазами она взирала на бледную дымку раннего утра. Сна не было ни в одном глазу, тело ломило и требовало… требовало…

И тут дверь ее спальни отворилась вновь. Маркус бросился к ее постели.

— Будь оно проклято, Джудит! Я не знаю, что мне с тобой делать, — шептал он, но этот хриплый шепот гремел в тишине. — Я хочу тебя больше, чем когда-либо желал какую-нибудь женщину, но иногда ты доводишь меня до такого состояния, что я начинаю путаться в своих чувствах. Порой мне одинаково тебя хочется ласкать и бить.

Джудит молча сбросила одеяло, обнажив свое тело, сейчас жемчужное в лучах восходящего солнца. Маркус лег рядом с ней и прижал ее к себе, сильно, жестко и властно; быстро погладил ее всю, словно убеждаясь, что это прелестное тело принадлежит ему. Он обжигал своими пальцами и языком, выжигая на ее коже клейма любви. У Джудит в глазах еще стояли слезы, но это были уже слезы радости, слезы упоения, слезы… Некий вихрь закрутил их в клубок, и вновь — уже в который раз — они стали единым целым: Джудит — частью его, а Маркус — частью ее.

А после он лежал, не разжимая объятий. И огромная нежность переполнила Маркуса. Маленький милый росток надежды пробил сухую почву разочарования и появился на свет. «Конечно… конечно… эта наша страсть что-нибудь да значит. Это не может быть ложью, не должно быть ложью».

Вот только бы ему попробовать взглянуть на нее по-другому… сбросить паутину предубеждения… попытаться разглядеть другую Джудит.

Значит, вот он какой, этот Бернард Мелвилл, третий граф Грейсмер!

Джудит разглядывала его из центра танцевального зала. Вот этот человек, разоривший их отца, заставивший Джорджа Деверю с детьми покинуть Англию, скитаться на чужбине до самой смерти, бесславной смерти.

Она почувствовала такое же возбуждение, как и во время крупной игры, когда уже известно, что противники не остановятся.

— Чарли, а вы знакомы с графом Грейсмером?

— Конечно. Вряд ли найдется человек, не знающий его. — Ее партнер сделал искусный разворот. — Вы дивно танцуете, Джудит.

— От женщины в танце практически ничего не зависит. Здесь главное — партнер, — смеясь, заметила Джудит. — А вот мне повезло — у вас настоящий талант.

Чарли покраснел.

— Очень жаль только, что талант этот не распространяется на всю вашу семью, — задумчиво добавила она.

— Что вы имеете в виду?

— То, что ваш кузен редко появляется в танцевальном зале.

— Да, такого за ним никогда не замечалось, — согласился Чарли. — Он вообще скучный человек. По-моему, его ничего не интересует, кроме, конечно, истории и военного дела. — В голосе Чарли слышалась горечь.

— Вы с Маркусом в натянутых отношениях? — спросила Джудит.

Чарли, который прежде навещал ее часто, вот уже несколько недель не появлялся в доме Девлинов. Заметив некоторую напряженность в его взгляде, Джудит внимательно посмотрела на Чарли.

— Он чертовски строгий, Джудит. У него такие старомодные представления обо всем… он не способен попять, что молодому человеку, как я, иногда необходимо хоть как-то развлечься.

— Но это совсем не так, — мягко возразила Джудит. — Маркусу тоже не чужды развлечения: спорт, лошади, у него много друзей, которые вовсе не считают его скучным.

— Прошу прощения, — смущенно пробормотал Чарли. — Видимо, я сказал лишнее. Он ваш муж…

— Да, но я не закрываю глаза на его недостатки, — произнесла Джудит с улыбкой. — И главный среди них — нетерпимость к тому, что он считает неправильным. Вы его чем-то огорчили?

Чарли покачал головой и попытался рассмеяться:

— Ерунда. Все скоро образуется… Вы устали танцевать? Разрешите, я принесу вам шампанского?

Джудит решила оставить этот разговор, видя, что Чарли явно не настроен его продолжать.

— Нет, спасибо. Мне бы хотелось, чтобы вы познакомили меня с Грейсмером.

— Конечно. Если вы хотите этого. Я, разумеется, не вхож в его круг и знаком с ним весьма отдаленно, но, чтобы представить вас, этого вполне достаточно.