— Добрый вечер, леди Керрингтон, Маркус… Примите мои поздравления. Мне следовало бы сделать это значительно раньше, но Баррет задержался в поместье — снова подагра. Мы только недавно возвратились в город.

На их пути материализовалась улыбающаяся леди Баррет с протянутыми к Джудит руками.

— Эта ужасная война! — пробормотала она. — Летом здесь было совсем пусто, все перебрались в Брюссель.

— Ну, далеко не все, — возразил Маркус. Чтобы поцеловать руку леди Баррет, ему пришлось отпустить талию Джудит.

— Теперь, слава Богу, понемногу все входит в норму.

— Война продолжалась пятнадцать лет, — проговорила Джудит, ни к кому не обращаясь, — так что в норму все придет еще не скоро.

Агнес с застывшей улыбкой посмотрела на нее, затем вдруг хрипло рассмеялась, и зрачки ее сузились.

— Совершенно верно, леди Керрингтон. Какой у вас живой ум!

Джудит вдруг снова почувствовала, что от Агнес Баррет лучше держаться подальше — очень опасна. Она заставила себя улыбнуться.

— Я вовсе не хотела быть невежливой, мадам. Просто я смотрю на войну с другой точки зрения, ведь большую часть жизни я провела вблизи войны.

Намек на возраст Агнес и подавно не понравился.

— Надеюсь, вы выберете время навестить меня, леди Керрингтон, — холодно произнесла она и распрощалась с ними.

— Представляешь, какая честь! — проговорила Джудит, глядя ей вслед.

У дверей она задержалась и посмотрела через плечо. Агнес Баррет стояла очень близко к Бернару Мелвиллу. Они беседовали. Две кобры, ласкающие друг друга своими ядовитыми жалами. Джудит содрогнулась.

— Джудит, что тебя тревожит? — мягко спросил Маркус. — Ты вся как закрученная пружина, И потом, к чему такая резкость?

— Сама не знаю. Это все из-за этой женщины. — Она пожала плечами. — Ладно, это все фантазии.

— О, Джудит, вы уже уходите? — Из темноты возник Чарли. Джудит показалось, что он специально их караулил. Чарли склонил голову и, не глядя на кузена, произнес:

— Маркус… ты уделишь мне несколько минут завтра?.. Дело очень важное…

— Что за разговор! Приходи когда хочешь, Чарли, — спокойно произнес Маркус. — Ну, например, давай договоримся на полдень. Тебя устраивает?

— Да… да. Вполне. — На щеках молодого человека обозначились два красных пятна. — Я приду… мм… Джудит, спокойной ночи. — Он рванулся и неуклюже поцеловал ее в щеку.

— Молодой балбес, — проворчал Маркус беззлобно.

— А что случилось?

— Ничего нового. Снова по уши в долгах и хочет, чтобы я их оплатил. Он, конечно, думает, что я об этом ничего не знаю.

— А как ты об этом узнал? Маркус удивленно па нее посмотрел:

— Джудит, разве ты не знаешь, что Чарли мой подопечный? Ничего в его жизни не должно происходить втайне от меня. Я должен знать обо всем, ибо несу за него ответственность.

— Ты вообще человек очень ответственный.

— Да. И прошу тебя никогда об этом не забывать, сударыня-жена.

— Автократ, — бросила Джудит, но без вызова. Ей очень не хотелось ссориться.

Маркус вернулся к себе в постель только под утро. «Если мы будем продолжать жечь свечу с обоих концов, нас надолго не хватит», — подумал он перед тем, как погрузиться к сои.

Проснулся он оттого, что Чевли раздвинул шторы, впустив в спальню свет великолепного осеннего утра. Маркус рывком сбросил одеяло и потянулся.

— Мой халат, Чевли.

Камердинер подал расшитый халат. Завязывая его на ходу, Маркус вошел в спальню жены.

— Доброе утро, рысь.

Джудит сидела в постели. Ее медно-рыжие волосы ниспадали на белые подушки. Рядом на столике стоял поднос с горячим шоколадом и бисквитами. На коленях высилась солидная горка разноцветных карточек.

— Доброе утро, Маркус. — Она улыбнулась ему поверх края чашечки с шоколадом, подумав о том, как это замечательно, когда в семье мир.

— Что, записочки от поклонников? У тебя их целое войско. — Он наклонился поцеловать ее и захватил пригоршню карточек. — О, я смотрю, и цветы тоже.

На столике рядом с подносом стояла ваза с букетом фиалок. Он посмотрел на карточку и помрачнел:

— Грейсмер? В тот вечер ты произвела на него, видимо, большое впечатление.

Джудит рассеянно кивнула:

— Он на карточках делает всегда такие интересные надписи. И фиалки тоже красивые.

— Джудит, мне бы не хотелось, чтобы ты принимала такие подарки.

Она откинулась на подушки, вспомнив напряжение, возникшее тогда между двумя мужчинами.

— Вообще или от Грейсмера в частности?

Он пожал плечами:

— Не важно.

— А мне кажется важным. Разве это не естественно, что женщине оказывают какое-то внимание?

Маркус ничего не ответил. Он подошел к окну и выглянул на площадь. Под присмотром няньки в небольшом огороженном садике играла группа детей.

— Ты что-то имеешь против Грейсмера? — Джудит решила выяснить вопрос раз и навсегда.

— Имею, Джудит, имею. И я хочу, чтобы ты поняла: этот человек никогда не должен появляться здесь, в этом доме. Ни при каких обстоятельствах.

— Могу я спросить почему?

— Спросить ты можешь, но ответа я дать тебе не могу. Просто запомни мое пожелание: я не хочу видеть Грейсмера среди твоих друзей.

Голос у него был ровный, почти бесстрастный. Он все еще продолжал глядеть на детей, но уже не видел их. Перед его взором предстала Марта, какой она была в то утро, десять лет назад. Маркус сжал кулаки, как будто в его ладони снова оказалась холодная серебряная ручка хлыста.

— Ну почему же так все просто, милорд? — хмуро проговорила Джудит в спину мужа. — Разве можно отдавать подобные распоряжения и не объяснять причин?

Маркус отвернулся от окна.

— Так надо, Джудит. И я прошу тебя уступить. — Он кивнул в сторону кучи карточек на ее коленях. — У тебя так много приятелей… ну, будет одним меньше, какая разница.

Джудит быстро соображала. Все неожиданно осложняется. Но ссоры сейчас допустить нельзя, ни в коем случае. Иначе ей добычи не видать как своих ушей. Неизвестно, как еще поведет себя Маркус в случае открытого неповиновения. Нет… его бдительность надо усыпить. Грейсмер должен исчезнуть со сцены.

— У меня предложение! — вдруг сказала Джудит, как будто предыдущего разговора вовсе не было.

Маркус удивленно вскинул брови. Он ждал какого-то подвоха.

— Пусть это будет оформлено в виде просьбы. Предположим, ты сказал: «Моя дорогая жена, пожалуйста, сделай мне одолжение — избегай Грейсмера, как чумы».