— Простите меня, простите, — залепетала я, подползая на четвереньках к тумбочке, где лежали бумажные салфетки.

Он рассмеялся и потрепал меня, как собачонку, по голове:

— Для первого раза сойдет.

В тот первый раз я заработала 50 000 иен, и еще 10 000 он дал мне сверху, велев пообещать, что я всегда буду к его услугам. Я с готовностью согласилась, радуясь, что сумела справиться с задачей.

Вас интересует, как он выглядел? Был ли он молод и хорош собой? Но этого я не помню, хотя мы встречались не один раз. Лицо его совершенно не сохранилось у меня в памяти, впрочем, как и лица всех остальных моих мужчин. Помню только, что они со мной творили. Вот этого забыть нельзя. Но мне хорошо платили, и я была готова на все, умела удовлетворять любые желания, оказалось, на меня большой спрос, и я зарабатывала кучу денег.

Было наплевать на лица мужчин, с которыми я спала, или на их руки, касавшиеся моего тела. Я научилась, словно ластиком, стирать их из памяти. Как мне это удавалось? Когда я с мужчиной, думаю только о деньгах и всегда представляю одну и ту же картину. Передо мной озеро, заросшее лотосами, и я один из них. Мои ноги погружены в вязкий ил, а тело приобретает форму прекрасного цветка, открытого ветру и дождю. Руки мои обнимают мужские тела, ноги обвивают их бедра, словно корни, прорастающие в липкую грязь. И я превращаюсь в лотос, чистый и прекрасный. Я кричу и еще крепче сжимаю объятия.

Теперь вы знаете, как я дошла до этой жизни. Ну что, довольны? Вас это возбуждает?

Что? Думаете, я что-то утаила? Да как вы смеете? Вот сейчас возьму и уйду. Я не привыкла, чтобы меня оскорбляли.

А впрочем, вы правы. Я действительно кое о чем умолчала, хотя вас это совершенно не касается. Всегда с болью вспоминаю то время. Но, возможно, настала пора рассказать и об этом. Может, у меня станет чуть легче на душе.

Я проработала так четыре года, наслаждаясь каждым мгновением своей жизни. Одета я была лучше любой токийской дамы; когда ходила по магазинам, женщины бросали на меня завистливые взгляды. Все знакомые мужчины, от моего стилиста до начальника Рю, делали мне комплименты. Я чувствовала себя сильной и уверенной в себе. Многочисленные клиенты заставили меня поверить в себя. Я знала, как доставить удовольствие мужчинам. Я могла делать с ними что угодно, и им это только нравилось. Я обрела над ними власть, и они слетались ко мне, как мухи на мед. Когда я фланировала по улицам Гинзы или Омотэсандо, во взглядах мужчин загоралось желание, и в этом я уже перещеголяла Томоко. Даже мой муж стал поглядывать на меня с интересом, совсем так же, как много лет назад, когда мы впервые встретились.

Я была абсолютно счастлива. Теперь время для меня измерялось лишь количеством купленной одежды и числом осчастливленных мной мужчин. Иногда сразу же после встречи с клиентом я, забыв об усталости, устремлялась в магазин, чтобы потратить только что полученные деньги, которые прямо-таки жгли мой кошелек. В примерочной я снимала с себя все и пристально разглядывала свое тело, а потом облачалась в новые восхитительные наряды. Выходя из магазина, я чувствовала себя очистившейся и обновленной. В свободные от клиентов дни я облегчала свою кредитку, покупая все, что мне нравилось. Однако появился момент, который омрачал мое безоблачное существование. У меня сменился работодатель. Теперь им стал молодой парень по прозвищу Крокодил — полная противоположность господина Пака. Тот был добр и деликатен. Я никогда не понимала, как такой человек может работать в криминальной среде. Раз в месяц мы встречались в кофейне, он забирал деньги, а потом мы болтали. Господин Пак рассказывал мне забавные истории про других своих женщин, и я от души смеялась. Мы были коллегами и друзьями, он учил меня жизни, давал практические советы.

«Клиенты редко убивают женщин вашей профессии, их убивают мужья», — часто говорил господин Пак.

Он велел мне ни за что не признаваться мужу и работать не чаще трех-четырех раз в неделю. Это позволяет поддерживать высокий доход, не вызывая подозрений у соседей. Еще он посоветовал не одеваться дома, а менять одежду где-нибудь в туалете на станции. Многие женщины допускают ошибку, говоря своим мужьям, что они работают на полставки в баре или ресторане.

«Это никогда не срабатывает. Рано или поздно муж захочет узнать подробности, телефонный номер или адрес, а потом и вовсе начнет следить за женой», — учил он меня.

Крокодил никогда не называл мне своего настоящего имени, да я и не спрашивала. Он был японец, совсем мальчишка (чуть постарше моего сына) и носил серые, в тонкую полоску костюмы и цилиндр, изображая из себя английского денди. Волосы он осветлял под цвет своего серебристо-серого фургона, который был единственной любовью его жизни. Когда новый работодатель позвонил мне в первый раз, я уже знала, что господин Пак умер, но вопросов задавать не решилась. Дома я старалась вести себя как можно осторожнее, ничего не меняя в нашей жизни. Мне так хотелось почаще кормить детей мясом, но господин Пак рассказал мне про женщину, которую стал подозревать муж только потому, что она вдруг стала каждый день готовить его любимые блюда. И я решила не повторять чужих ошибок.

Если бы господин Пак не умер, мне бы не пришлось рассказывать вам того, что я собираюсь. Крокодил пустил мою жизнь под откос. Примерно через год он стал меня прессовать, заставляя работать чаще — утром, днем, а иногда и по вечерам. Сначала он мирился с моими отказами, но потом стал угрожать:

— Если откажешься, позвоню тебе ночью. Вот будет весело, если трубку поднимет муж. Или навещу твою дочку, когда тебя не будет дома.

Приходилось соглашаться, чтобы не выводить его из себя.

Как-то раз осенью, когда я развешивала выстиранное белье, раздался телефонный звонок. Это был Крокодил. Он был пьян и очень зол:

— Ты чего не берешь трубку? Хочешь, чтобы соседи узнали, чем ты занимаешься?

— Я только вошла. Ходила в магазин, — солгала я.

— Да ладно врать-то. Как будто долго открыть дверь.

Я и вправду не очень умела врать.

— Чего тебе надо?

— Завтра в четыре тебя хочет видеть клиент.

Завтра была пятница. Я никогда не работала по пятницам, потому что дети рано приходили из школы.

— Ты же знаешь, по пятницам я не могу.

— Ничего, сможешь. Это большая шишка. Кто-то рассказал ему про тебя, хотя обычно он предпочитает не старше семнадцати.

— Я встречусь с ним на следующей неделе.

— И не мечтай. Ему так приспичило, что он хочет прямо сейчас. Я еле уговорил его подождать до завтра. Он у меня тут рядом.

Вот идиот. Господин Пак сначала договаривался со мной, а уж потом обещал клиенту. Я выругалась про себя.

— Ну ладно, но это в последний раз.

Господин Пак часто говорил, что «в последний раз» произносить опасно, можно сглазить — ведь «последний раз» часто бывает перед смертью.