Но обычно молчаливая Мелани на этот раз возмутилась:

– Мы что же, даже не попробуем ему помочь?

И я была полностью с ней согласна.

Мы уже проехали Монрей. Близилась ночь, было темно и холодно, и если мы оставим этого человека на дороге, то если он еще жив, то вряд ли протянет тут до утра.

– Может, это разбойник какой, – опасливо сказал возница.

Но месье Понсон всё-таки решился выйти наружу, и мы с Мелани последовали за ним.

Лежавший на дороге мужчина был одет в добротный камзол и сапоги из дорогой кожи. Он лежал на спине, и в свете фонаря мы разглядели его лицо, показавшееся нам лицом благородного человека.

Он был ранен в плечо, и судя по всему, потерял много крови. Рядом с ним не было ни сумки, ни оружия, но шпоры на его сапогах свидетельствовали о том, что он приехал сюда на лошади.

– Наверно, кто-то напал на него в лесу, – кучер по-прежнему дрожал от страха. – Нужно ехать дальше как можно быстрее.

Понсон склонился к самому лицу пострадавшего и выдохнул:

– Он жив!

– Несите его в карету! – скомандовала я и обернулась к вознице. – Да что же вы застыли, сударь? Вдвоем это делать куда сподручнее.

Но тот не спешил спешиться на землю:

– Он весь в крови и дорожной пыли. Он испачкает всю карету.

– Мы доплатим вам, сударь! – рассердилась я, и он, наконец, начал действовать.

Вдвоем они уложили мужчину на одно из сидений, тот ненадолго открыл глаза, и взгляд его заскользил по нашим лицам.

– Где я? – скорее догадались, чем услышали мы.

– Вы в безопасности, сударь, – сказал месье Понсон. – Скоро мы доберемся до нашего замка и покажем вас врачу. Скажите, как ваше имя, а то, что с вами случилось, расскажете после, поутру. Сейчас вам лучше отдохнуть.

Мужчина с трудом облизал пересохшие губы и выдохнул:

– Барон Диваль.

А быть может, он сказал: «Дюваль» – я не разобрала. А уточнять уже не стала – он снова лишился чувств.

Прибывший в замок только под утро доктор поведал нам, что колотая рана барона не опасна, и лишился сознания тот не от потери крови, а от удара по голове. На рану он наложил швы и дал несколько советов, самый ценный из которых сводился к тому, что больному следовало обеспечить покой. Что мы и сделали, разместив барона в гостевой спальне, где он проспал больше суток.

А на второе с нашего прибытия в замок утро мадам Ришар, принеся мне завтрак, сказала, что раненый пришел в себя и даже выпил полчашки куриного бульона.

– Он уже может говорить, ваша светлость, – сухо заметила она и поджала губы.

Она всё еще сердилась на меня за то, что я продала экипаж. Она полагала, что в интересах Джереми я должна была не разбазаривать имущество, а пополнять его.

– Ну, что же, прекрасно, – я сделала вид, что не заметила ее недовольства. – Давайте побеседуем с ним. Быть может, он захочет, чтобы мы сообщили кому-нибудь о том, что с ним случилось. Наверняка, его родные беспокоятся о нём.

– Мне показалось, у него нет родных, – сказала мадам Ришар уже чуточку мягче. – Но, думаю, он захочет выразить вам свою признательность.

Месье Понсон и Мелани тоже хотели услышать историю барона, а потому я пригласила в гостиную и их. Месье Ксавье поставил кресло поближе к камину, и наш всё еще единственный лакей Сезар помог гостю устроиться в нём.

– Я не привык сидеть при дамах, – смутился тот, когда мы вошли, и попытался приподняться. Но он по-прежнему был слаб, и попытка вышла неуклюжей.

– Прошу вас, сударь, обойтись без церемоний, – я подбодрила его улыбкой. – Уверена, доктор попенял бы вам на то, что вы решили встать с постели, еще не оправившись от ранения.

Барон горделиво подкрутил усы:

– Не беспокойтесь, сударыня, я чувствую себя вполне сносно. Я – старый вояка, и на моем теле столько ран, что и не сосчитать.

После должного представления и множества слов благодарности в наш адрес от барона, месье Понсон спросил того, что с ним случилось. Гость досадливо поморщился и нехотя ответил:

– На меня напали разбойники, сударь, – он говорил об этом, словно стыдясь. – Поверьте, у меня хватило бы сил и отваги, чтобы дать им достойный отпор, но признаюсь, я несколько перебрал в придорожной таверне, где, наверняка, они меня и заприметили. Я почти уверен, что в вино, которое я там пил, мне что-то подмешали. Я крайне редко беру в рот спиртное, и всегда умерен в этом. А в этот раз у меня закружилась голова сразу, как только я выехал на дорогу.

Сезар принес нам травяного чаю с пирожными, и гость отдал должное мастерству нашей поварихи.

– Что привело вас в наши края, ваша милость? – полюбопытствовал месье Понсон. – Вы первый раз здесь?

Барон отставил чашку, промокнул губы салфеткой и покачал головой:

– Нет, я уже бывал в Монрее, но давно и проездом. Сейчас же меня привело сюда дело, чрезвычайно важное для одного близкого мне человека.

– Надеюсь, те негодяи, что напали на вас, не сильно нарушили ваши планы? – посочувствовала ему мадам Ришар. – Насколько я поняла, они украли вашу лошадь и деньги?

В его темных глазах сверкнули молнии, не сулившие ничего хорошего тем разбойникам, что посмели на него напасть, и, хотя сейчас он был слаб, я не сомневалась, что как только он сможет уверенно стоять на ногах, он вернется в ту таверну и найдет тех, которые посчитали его слишком старым, чтобы за себя постоять.

– Лошадь у меня приметная, сударыня, и быть может, я еще сумею ее отыскать. А денег у меня при себе было немного. К тому же, когда это случилось, я уже возвращался домой.

– Значит, вы уже завершили то дело, ради которого приехали сюда? – то ли от горячего чая, то ли от трогательной беспомощности гостя, но мадам Ришар сменила недовольство на милость.

– Даже не знаю, как ответить на ваш вопрос, сударыня, – вздохнул барон. – Ежели вы изволите меня выслушать, то я расскажу всё, как есть, а вы уж сами сделаете вывод.

Я кивнула, поощряя его к рассказу, и остальные тоже слушали его с