— Поэтому ты, так сказать, играешь роль суррогатного отца.

— Что-то вроде этого. — Скотт сделал глоток вина. — Забавно — сама Диана до сих пор обожает ныть по поводу того, что наши родители, мол, всегда жили только для себя, абсолютно не замечая нас, детей. Но при этом сама поступает точно так же. Иной раз это выводит меня из себя.

— А ты пытался говорить с ней на эту тему?

— Естественно! — Скотт коротко фыркнул. — Но увы, Диана до сих пор живет в мире собственных иллюзий.

— Собственных иллюзий? — переспросила Элли, отодвинувшись в угол и устроившись напротив него.

— Ну да. Знаешь, каждый из нас выбирает для себя то, что считает реальностью. Вдобавок Диана весьма изобретательна по части того, как можно исказить факты, чтобы они вписывались в созданную твоим воображением фантазию.

— Возможно, ей тоже следовало стать писательницей?

— Могу представить, что бы она писала… душераздирающие мелодрамы, способные исторгнуть потоки слез у кого угодно. И там наверняка была бы романтическая и непонятая героиня, которая выходит замуж то за одного лживого и похотливого плейбоя, то за другого, меняя их как перчатки. И ее ребенок, который принимает ее такой как есть. Ну и еще друзья, которым нужны только ее деньги и связи в обществе. Никто ее не любит, никто не заботится о ней так, как она того заслуживает.

— Сюжет достаточно пошлый, чтобы стать блокбастером.

— То-то и оно! — Скотт хрустнул пальцами. — Только представь себе: Диана пишет книгу, Голливуд покупает ее, чтобы снять очередной сериал, и, как следствие, Диана становится еще более невыносимой, чем сейчас.

— Нет, — покачала головой Эллисон. — Лучше так: она выйдет замуж за какого-нибудь известного человека, потом застукает его в постели с молоденькой старлеткой, прикончит его и окажется за решеткой.

Брови Скотта изумленно поползли вверх.

— Может, это тебе следовало стать писательницей?

— Погоди, я еще не закончила. — Глотнув вина, Эллисон выразительно взмахнула рукой. — В камере вместе с ней оказывается взломщица, которая, проникнувшись к ней симпатией, посвящает ее в тайны своего ремесла. Они вместе совершают дерзкий побег и колесят по стране, грабя мужчин, которые имели несчастье когда-то перейти им дорогу.

— Это Диана-то, которая и без того уже объездила весь мир? — хмыкнул Скотт. — Мерзавец номер три, за которого она имела несчастье выскочить замуж, был итальянским теннисистом.

— Итальянец, говоришь? Ну что ж, еще лучше. Тогда они не станут красть бриллианты, а займутся кражей предметов искусства, являющихся национальным достоянием.

Скотт усмехнулся:

— Ну да! А поскольку обе они лютой ненавистью ненавидят мужчин, то вступают в плотскую связь.

— Неплохой поворот сюжета, — засмеялась Элли. — А что потом?

Скотт поднял брови.

— Потом Диана обнаруживает свою новую любовницу в постели с другой женщиной. Нет, погоди… — Он поднял руку. — Не с женщиной. А со своим бывшим мужем-итальянцем.

— О-о-о, какая чудовищная жестокость!

— Ну, любой автор имеет полное право мучить своих героев.

— Ну и кого она прикончит в этот раз?

— Никого. — Скотт, понизив голос, придвинулся к Эллисон. — Ее бывшая любовница и ее бывший итальянский муж знать не знают, что ей известно об их измене.

— Стало быть, она замышляет месть? — Глаза у Элли горели.

Скотт кивнул.

— Она крадет знаменитый бронзовый меч…

— …и закалывает обоих, — закончила Элли.

— Точно! — Скотт отсалютовал ей бокалом. Они чокнулись.

— А потом что?

— Потом она продает этот меч за колоссальные деньги и, конечно, уезжает жить на какой-нибудь тропический остров.

— Где и находит единственного человека, способного сделать ее счастливой, — закончила Элли. — Великолепного туземца, который не говорит ни слова по-английски, но зато красив, как молодой бог.

— Да уж, такой точно сделает мою сестрицу счастливой. — Скотт снова отсалютовал Эллисон бокалом. Потом вдруг лицо его окаменело, и он застывшим взглядом уставился куда-то в сторону. — Черт побери… просто не верится.

— Не верится? Во что? — Встревожившись, Элли спустила ноги с дивана.

— Я только что придумал целый сюжет. Ладно, пусть это полный бред, и к тому же добрую половину выдумала ты, но… черт побери, это нечто! — Он вдруг принялся хохотать.

— Ничего не понимаю. — Элли озадаченно уставилась на Скотта, гадая, не мог ли он, чего доброго, после всех этих волнений слегка съехать с катушек. — Ты ведь постоянно их выдумываешь.

— Только не в последнее время. Элли, ты хоть можешь себе представить, что такое для писателя утратить воображение?! О Боже, ты ведь ничего не знаешь! Вначале я оказался не в состоянии придумать мало-мальски приличный сюжет — по крайней мере такой, что пришелся бы по вкусу моему издателю, — но в последние несколько месяцев я не мог придумать даже самый паршивый сюжет. Стоило мне только сделать попытку заставить мое воображение заработать, как тут же… щелк! И в голове у меня словно перегорал предохранитель. Такое ощущение, будто натыкаешься на глухую стену. БАМ! И ничего! Полная пустота. — Обняв Элли за шею, он притянул ее к себе и крепко поцеловал в губы. — Спасибо!

— За что?

Ленивая усмешка, скользнувшая по губам Скотта, заставила ее сердце бешено заколотиться.

— За то, что помогла мне расслабиться. Может, Хью был прав и это действительно все, что мне было нужно?

— О… — Легкий возглас сорвался с губ Элли, глаза удивленно округлились. Он был так близко, что она могла чувствовать тепло его тела. — Хочешь сказать, что я теперь твоя муза?

— Наверное. — Взгляд Скотта остановился на губах Элли. — А это значит, что нам, возможно, придется пересмотреть нашу с тобой договоренность насчет только одной ночи.

Его губы коснулись губ Элли. Затем Скотт забрал бокал из ее рук и осторожно поставил его на стол. Желание, горячее и сладостное, захлестнуло Эллисон. Она обвила руками шею Скотта, и вместе они упали на ковер.

— О да… — Скотт осыпал поцелуями щеки и шею Эллисон , пока вся ее кожа не покрылась мурашками. — Да… думаю, нам определенно нужно заново ее пересмотреть. Одна ночь… какая чушь!

И тут Эллисон будто снова услышала слова Эйдриана…

«Я готов поспорить на что угодно, что ты уже по уши влюблена в этого парня».

Страх острой иглой вошел глубоко ей в сердце, и Элли почувствовала себя так, словно на голову ей опрокинули ведро с ледяной водой.

— Подожди. — Упершись руками Скотту в грудь, она попыталась оттолкнуть его. Все ее желание бесследно исчезло. — Мы не можем это делать.

— Черт возьми, еще как можем! — Его тело, такое обжигающе горячее, такое невероятно мужественное, вновь прижалось к ней.