Я знал практически всех в своем отделе и приступил к формированию смен. Мне хотелось, чтобы люди максимально подходили друг другу по энергетике, чтобы у них не было вражды или личного неприятия, и чтобы на основе этого не возникла необъективная критика. Я рассматривал каждую кандидатуру еще и еще раз. Кто с кем в одной смене, кто за что отвечает, кто слабый, кто сильный, кто требует особого внимания и контроля в тот или иной период. Казалось бы, я учел все, и мой отдел неплохо работал: были отличные показатели по фискальной составляющей, неплохие результаты по правоохранительной деятельности. Вроде все как надо, и мое подразделение, мой пост был неоднократно признан лучшим во всей Федеральной таможенной службе. Но я не учел один момент. Он просто вылетел у меня из головы. Я не учел, что в моем отделе работают и мужчины, и женщины, и, что подбирая команды по признакам максимального партнерства, я совершенно проигнорировал личные симпатии, которые неизбежным образом проявились в процессе совместной работы. Сначала они оценивали друг друга исключительно с профессиональной точки зрения, а потом оценка перешла и на личный план. Они стали нравиться друг другу! Кто-то на этом пути остановился на отметке личных симпатий, а кого-то тянуло друг к другу просто как магнитом. В основном все из них были женаты и замужем, у многих дети, и такая расстановка кадров имела реальную угрозу для семей моих сотрудников. Однажды ко мне пришел сотрудник и сказал:

– Я прошу вас перевести меня в другую смену.

Причину он назвал какую-то нелепую. Я понял, что парень не хочет говорить правду. Посмотрел на него:

– Хорошо, я подумаю. Пока работай.

Вечером по дороге домой я ехал и думал о том, что могло быть причиной. От таможенного поста до моего дома двадцать километров, я думал – в движении всегда думается лучше – и не торопился. Примерно через пять километров я поравнялся с какими-то людьми. Парень и девушка. В спортивной одежде, с рюкзаками. Они, услышав шум моей машины, остановились и подняли руки. Автостопщики. Я часто встречал таких путешественников.

– Вам куда, ребята?

– Нам в сторону Челябинска.

Они несколько смутились, увидев, что я в форме.

– Могу до поворота довезти, там большой кемпинг.

– С удовольствием, а то топаем от самой границы, и почему-то никто не останавливается.

Машин было много, я ехал медленно, меня все обогоняли. Значит, эти двое ко мне. Без вариантов. Понять бы, зачем. Они уселись в машину. Я посмотрел на их загар.

– Давно путешествуете?

– Второй месяц уже.

Девушка молчала, в основном отвечал парень. Говорил с акцентом, который я ни с каким не спутаю.

– Откуда путь держите, пермяки?

– Были на Иссык-Куле и Балхаше. Уволились с работы и махнули, – парень немного запнулся. – А откуда вы знаете, что пермяки? По акценту? Нас по дороге часто спрашивали, откуда мы и почему так говорим.

– Да, по акценту. Я там пять лет учился и очень любил слушать профессоров с пермским акцентом. Как-то даже лучше запоминалось!

Я доехал до кемпинга, они вышли из машины, и я поехал дальше, мысленно рассуждая о встрече. Хорошая пара, дружная. Молодые, легкие на подъем, влюбленные и свободные. Захотели – уволились с работы, и вперед в путешествие! Стоп. Я даже притормозил. Теперь понятно, зачем они тут у меня нарисовались. Таааак, кто же может так сильно понравиться моему инспектору, что он хочет уйти в другую смену. Сотрудницы моего отдела быстро выстроились в ряд в моей голове. Маша? Нет, тут скорей всего другой вариант больше подходит. Светлана? Тоже нет. О господи. Надо что-то делать. Мой отдел может просто погрязнуть в романах. Или уже погряз? Тогда задача усложнится. Этого допустить нельзя, надо сохранить работоспособность. Так, симпатии симпатиями, но семьи ценней. Я своим подбором могу эти семьи развалить и, стало быть, я и буду потом отвечать. И даже не перед ними. Не хотелось бы. Спасибо, попутчики, надеюсь, вы попались мне своевременно. Ох, Мироздание слышит меня. А я его – никак. Это же элементарная вещь!

Я развернул машину и поехал на работу. Времени было в обрез – наступал июнь, а я к тому времени уже понимал всю его опасность в виде ускорения процессов любого рода, будь то разрыв или налаживание новых отношений. Я перекроил график. Мне нужно было усилить критику в отделе. Усилить так, чтобы возникшая влюбленность была разложена по полочкам, и вывод был однозначным: это просто влюбленность, легкая симпатия, ничего серьезного. Я успел затормозить процесс. А того парня, который своей влюбленностью раскрыл мне глаза на ошибку, я отправил в командировку, совершенствовать знания.

Мне всегда нравились собаки. Они были у меня с самого детства, они сами прибивались к нашему дому. У меня не было ни одной купленной собаки. Я продолжал строить дом, и как-то приехав на стройку, спустился в подвал, чтобы взять что-то, и почувствовал, что в подвале кроме меня кто-то есть. Этот кто-то смотрел на меня из-за кучи березовых поддонов. Это был маленький рыжий щенок. Ума не приложу, как он туда забрался. Он не скулил, не дрожал, он смотрел и всем своим видом давал понять, что он это место занял. «Привет, Рыжик, ты мне как раз нужен!» Я взял этого щенка и отвез родителям. У них не было собаки, а бум, связанный со сбором металлолома, уже коснулся и того района города, где жили мои родители: алкаши всех мастей днем и ночью проводили ревизию территории и, совершенно не боясь никого, тащили все, что напоминает металл. Моим родителям нужен был пес со звонким голосом – если не защитить имущество, то хотя бы сообщить о непрошенных гостях. Пес не сопротивлялся, когда я взял его на руки и посадил в машину. Я привез его к родителям. Дома была мама. Она посмотрела на щенка и сказала: «Рыжик, ты Рыжик». И Рыжик заулыбался ей. Он по-настоящему улыбался, и я понял, что это будет мамин хвостик.

У мамы интересные отношения с собаками. Она их никогда не боялась и не боится, и они ее никогда не кусали. Однажды утром, зайдя в гараж, я обнаружил в нем огромного волкодава. Он был в ошейнике, на котором болтался кусок цепи. Этот кусок за что-то там зацепился, и это что-то спасло меня. Пес кинулся на меня со всей свирепостью. Я успел закрыть дверь, вернулся домой и сказал родителям, что у нас в гараже гость и он очень злой. Папа попытался зайти – та же реакция.

– Ну, не стрелять же его, – сказал папа. – Надо что-то делать.

Мама тоже решила пообщаться с собачкой. На наше удивление, он не кинулся на нее, была попытка, но в какой-то момент он встал как вкопанный.

– Как тебя зовут? – спросила мама.

Пес, естественно, молчал, но я не видел у него никакой агрессии, он просто знакомился с мамой. Она попросила меня принести кусок хлеба. Я сбегал в дом, взял корочку вчерашнего серого хлеба. Мама протянула этот кусок собаке со словами:

– На, поешь. Ты, наверное, голодный? Всю ночь здесь сидишь?

Она положила перед собакой хлеб. Собака потянулась было за хлебом, но цепь оказалась короткой и зацепилась хорошо, надежно. Пес вздохнул и отступил на шаг назад. Мама рукой пододвинула хлеб поближе. Пес подошел и стал есть.