Как только он ступил на промороженную чукотскую землю, все его несчастья закончились. Я подружился с этим парнем. Он оказался хорошим, грамотным офицером, с тонким чувством юмора. Решительный и смелый, и очень честный. Он говорил, что был на грани. Каждое утро просыпался в ожидании какого-то ЧП, и оно случалось: «Может быть, мне не надо было так думать, может, я своими мыслями привлекал все плохое. Но странное дело, уже месяц служу на Чукотке, и ничего плохого не происходит, только хорошее». Этот человек прожил на Чукотке двадцать лет. Он не хотел уезжать в другое место, так как боялся, что вернется все, что было с ним в молодости. Просматривая другого сослуживца, крайне успешного до перевода на крайний Север, я наблюдал совсем иную реакцию: развод с женой, травмы, конфликт с командованием. И все это, казалось бы, на ровном месте. Так я просмотрел судьбы множества людей, обычных и очень известных, про которых написано много книг, и сделал вывод: успешность человека, кроме всего прочего, зависит и от его перемещения в пространстве. Я смог найти зависимость между точкой рождения человека, его последующим географическим перемещением в пространстве и его успешностью. Я пока не понимал глобальность этого явления, для чего мне все это, но свой вектор я определил четко: мне надо на запад от места рождения. На запад от Троицка. Кстати, и свой дом в Троицке я построил на самой западной его окраине. Оставалось только выяснить, как это работает в отношении всех людей – кому какое направление выбирать.

Была середина декабря 1998 года. Обычный зимний пасмурный день, метель, а в метель на Урале тепло. Я поставил машину перед домом, снега намело, и чистить машину сейчас смысла не было: к утру заровняет опять под метр, если не больше, так что лучше просто встать пораньше. Дни были насыщенные работой, конец года – это всегда суета. На работе надо выполнять намеченные планы, после работы купить новогодние подарки – потом, ближе к Новому году, уже не успею: очереди в магазинах, и ничего хорошего не найти. Пока есть время, надо подумать о том, что подарить. Городок маленький, в магазинах ничего особенного не найдешь. А к подаркам я всегда относился серьезно. Я просто понимал ощущения людей от подарков, которые вручены исключительно ради факта вручения. Усталость не позволяла мне определиться. Вечером все как обычно: обмен информацией по дневным событиям, телевизор, два-три звонка с работы. Спать я ложился с мыслями о необходимости съездить в Челябинск. Там-то я точно найду необходимое. С подарком для Альберта я определился. Я немного играю на гитаре и когда-то показал несколько приемов и ему. И все. Он начал играть. Но инструмент был неважный, а способности очень хорошие, и я решил подарить ему хорошую гитару. С этой мыслью я, собственно, и заснул. Я ничего не просил и не заказывал, я просто хотел спать. Проснулся от обычного городского шума: сигналящих машин, разговоров по телефону и какого-то ощущения беготни и суеты. Сначала я ничего не помнил. Быстрый подъем – и в душ. Я всегда просыпаюсь быстро, и мне совершенно не нужно время, чтобы собрать мозги и тело. Я встал под воду и с первыми прохладными брызгами вспомнил свой сон. Он проявился моментально, сразу, без поиска зацепок в памяти. Цельная картина.

Я стою перед гротом. Передо мной сидит старик в каком-то восточном халате с ассиметричной застежкой. Он улыбается и смотрит на меня. Выглядит он лет на семьдесят, не больше, но я понимаю, что это не так: в его глазах мудрость не одного тысячелетия. Глаза этого старика я не забуду никогда. Они были синие. Не голубые, а именно синие. При этом старик имел все признаки отношения к монголоидной расе – эпикантус, скуластое лицо. Да и одежда его была исключительно восточного покроя.

Старик улыбался и протягивал мне какой-то предмет. Это был жезл, примерно сорока сантиметров в длину и четырех-пяти сантиметров в диаметре. Он был сделан из темного, отполированного дерева – мне почему-то показалось, что это палисандр – и инкрустирован золотой проволокой и драгоценными камнями – рубинами, сапфирами и изумрудами. Я спросил старика:

– Зачем он мне?

– Возьми, – старик настойчиво протягивал жезл.

Я взял жезл в правую руку.

– И что мне с ним делать?

– Обернись, – сказал старик.

Я обернулся и в тот же миг буквально оглох от шума. Я стоял на тротуаре, по широченной дороге рядов в десять неслись автомобили, по тротуару шли люди, спешили по своим делам – кто с вещами, кто без – взрослые и дети. Милиционеры стояли возле машины, дворник с совком подбирал бумажки. О том, что была зима, говорила только одежда людей и клубы дыма из-под проезжающих машин. Снега я не видел, все было вычищено. Жизнь в этом большом городе кипела. Я повернулся к старику. Опять грот, тишина.

– И что?

Я так и сказал: «И что?»

– Направь на них.

Я повернулся, снова шум, город, транспорт, люди, собаки, воробьи. Я направил на них жезл. Все замерло. Передо мной было мгновение. Тишина. Я рассматривал людей. Повернувшись к старику, я опять, кроме грота, ничего не видел.

– И что дальше?

– Направь еще раз.

Я повернулся в это замороженное мгновенье, направил в него жезл и проснулся от шума огромного города.

Я ехал на работу и думал о том, где я был, что это за старик, что за жезл, почему он голубоглазый, а сам как монгол, почему он мне его дал, зачем нужна остановка людей. Что это за пульт управления? Город показался мне знакомым. Я точно понимал: город наш, российский и очень большой. И еще я понимал, что это не просто сон. Это информация о предстоящих событиях, но смысл этих событий, год их наступления, место – все это было тайной, кроме времени года. Это будет зимой. Это я точно знал. Я целый день вспоминал детали, указывающие на время, и не находил их. Огромный поток людей и машин, огни рекламы – и ни одной четкой, понятной цифры. Я вспоминал цифры на номерах проезжающих машин, я пытался рассмотреть номера домов, я рассматривал рекламу в надежде вспомнить указанные на них номера телефонов – ни-че-го! Ну, разве только сам жезл. Деревянная палка круглой формы. Я всегда хотел быть волшебником и иметь волшебную палочку. А здесь был целый жезл! Мечта гаишника, подумал я и понял: похоже, когда-то я буду управлять движением. Я и сейчас по роду своей служебной деятельности управляю, но это будет совсем другое управление. Глобальное и тотальное. Я пытался найти портрет этого человека в медленном в то время Интернете. Я запомнил это лицо. Но у меня не было таких знакомых. Я решил, что до реализации этого сна еще очень далеко, а пока надо работать, учить детей, строить дом и радоваться жизни. А гитару я Альберту купил, испанскую.

Работа в таможне занимала все мое время. Наверное, это была моя самая любимая и самая тяжелая работа. Люди и их проблемы, постоянный цейтнот и стресс. И ответственность, колоссальная ответственность. Отвечать за себя всегда легче, а здесь надо было отвечать за действия подчиненных, а они были разными, и как бы ни пытались подстраиваться под мои требования, не всегда все происходило как надо. Люди есть люди, они уставали, они ошибались, они не выдерживали. И порой они делали элементарные ошибки.