Я встал и прошел в кабинет. Взял первый попавшийся билет и стал отвечать. Мне повезло, ответы на вопросы в билете я знал в полном объеме. Педагог с удовольствием поставила мне отличную оценку, проводила меня до двери и так же тихо, но четко произнесла: «В данном случае оценка “отлично” выставлена без моего бонуса, так что, уважаемые господа студенты, у группы есть еще одна попытка». Безусловно, я был в хорошем настроении от результата. Но вот мои однокурсники не рискнули, и никто не пошел сдавать экзамен без очереди. Среди них были совсем не глупые с точки зрения способностей к обучению люди, и это было их второе высшее образование, но изначальный настрой на обычный процесс экзамена никто ломать не хотел. Напрасно вы так, друзья мои. Иногда надо принимать решение не по стереотипу, а вопреки ему.

Я к тому моменту уже убедился, что многие проблемы мы получаем на стереотипах поведения. Действуя по определенным и чаще всего не нами заведенным правилам. Регулярно отрабатывая определенную схему, мы теряем способность принимать правильное решение при малейшем сбое в программе. Особенно хорошо это видно на оперативной работе. В таможне за смену через мой переход проходили до трех тысяч человек. Все разные люди, со своими документами, товарами и проблемами. Как правило, процентов девяносто проходили таможню легко и просто, но вот оставшиеся десять процентов могли поставить перед инспектором совершенно разноплановые вопросы, и вот здесь наступал ступор. Именно поэтому я отправлял ребят на дальнейшую учебу, чтобы они хотя бы на работе могли на основе знаний иметь многовариантность принятия решений.

Многовариантность важна не только в работе. Способность сломать стереотип поведения – очень важная вещь в плане безопасности. Обычно я перемещаюсь по одному и тому же маршруту. Я привык к нему, я знаю, где надо притормозить, где ускориться, я еду практически наизусть. Но вот в какой-то момент я вдруг чувствую какую-то тревожность, что-то меня беспокоит, что-то идет не так, а что – непонятно. Интуиция не выдает мне полный пакет информации – мне просто не нравится текущий момент. В таком случае я принимаю решение изменить свой маршрут или сделать на маршруте что-то, чего никогда не делал. Могу остановиться и купить газету, которую никогда не покупал, могу позвонить человеку, которому не звонил сто лет – словом, могу сделать что угодно, что не вписывается в мой постоянный ритуал. Для чего? Для того, чтобы не попасть на самый пик накопленных ошибок.

Двигаясь по определенной схеме, мы допускаем ошибки. Их величины незначительны, ничтожны, но изо дня в день эта ничтожность превращается в ощутимый дисбаланс. Вот этот дисбаланс я и чувствую. И не только я. Интуитивных людей на свете много, но школ по развитию интуиции нет, а та, что есть, в принципе отвергает интуицию как чувство. Шестое чувство, стоящее в иерархии на последнем месте, я бы поставил на первое. Все остальные чувства важны, но они лишь дополнение к интуиции. Интуиция обеспечивает безопасность, а чем больше ты знаешь, тем лучше твоя интуиция. Значит, знания увеличивают степень безопасности.

Наступило лето, и я старался по возможности больше времени проводить на природе. Я люблю рыбалку и находиться у воды. Меня не волнует погода, наличие или отсутствие клева. На рыбалке я думаю. Для меня рыбалка – это своего рода медитация. Если я один, иногда ловлю себя на том, что вслух рассуждаю на какие-то темы. Иногда, в момент каких-то глубоких мыслей, в момент озарения и понимания причин и следствий того или иного события, неожиданная поклевка вырывает меня в объективную реальность, и мне становится досадно, и я ругаюсь на пойманную рыбу.

Я плыл по реке, искал хорошее место, чтобы не бросать якорь, а зацепиться за какой-нибудь куст на берегу, и чтобы при этом было удобно закидывать удочки. Издалека я приметил одну заводь. Я знал, что там достаточно глубоко: это река моего детства, и я выучил ее отмели и омуты, как свои пять пальцев. Я привязал лодку, закинул удочку, уставился на гусиное перо поплавка. Даже пение ранних птиц не тревожило тишину в это просто волшебное утро. Поплавок мой неподвижно застыл. Ни ветерка.

Холод наступил внезапно. Он стоял у меня за спиной. Леденящий холод такой силы я испытывал лишь однажды – на Чукотке. Было минус шестьдесят четыре градуса по Цельсию, и тогда это было нормально, это была Чукотка. А здесь начало лета, а ощущение такое, что спина покрылась инеем. Меня затрясло мелкой дрожью, тело сковало, но поворачиваться я не спешил. Я не знал, что я там увижу. Мне было страшно. Такого страха я не испытывал никогда. Это был ужас, сковавший меня по рукам и ногам. Масса эмоций и ощущений, леденящие душу ощущения невыносимой злобы и безудержной силы. И тишина – звенящая тишина. Казалось, сама река подернулась льдом. Я начал молится: «Господи, помоги!» Я сказал это искренне. И холод отступил. Я повернулся – никого. Те же кусты, то же дерево. Оставаться на этом месте мне больше не хотелось. Я отправился домой. А ночью увидел сон. Я стою на берегу реки, а с запада на восток идет он, дьявол. Он был огромных размеров, до небес, и опять был тот же холод и замолчавшие птицы. Он шел и клубился, как ядерный взрыв, и от шагов его дрожала земля. Он шел, а я боялся, что он меня заметит, боялось все живое, и трава, и вода, и рыбы в ней. Я начал молиться, но язык не был мне знаком. Я говорил на нем, я понимал его, но я не знал, чей это язык. Я проснулся с жутким ощущением. Неужели он стоял у меня за спиной? Господи, помоги! Я знаю, что Ты есть. Есть во мне и в каждом из моих предков. И если я Тебя прошу, Ты слышишь. И вопрос: на каком языке я с Тобой говорил?

Время летело быстро, очень быстро. Дом – работа, дом – работа. Я не ездил в отпуска. Евгений заканчивал 11-й класс, с выбором профессии он определился давно. Множество побед на юридических олимпиадах и учеба в заочной школе при МГУ имени Ломоносова как-то сами собой привели нас к решению, что учиться ему надо будет в Москве. Он хотел в МГУ, а я, понимая, что это не совсем его вуз, рекомендовал ему другие юридические факультеты. Один из них – юрфак Академии водного транспорта. Но переубедить его было невозможно, и мы поехали в столицу.

Москва. Я не был в ней давно, она изменилась, стала интересней, больше, но не испугала меня своей динамикой. Город как город, только большой. И это был мой город. Я не уставал, я очень мало спал и все время был в движении. Мой ритм совпал с ритмом мегаполиса. Женя тогда обратил внимание на цвет моих глаз: «Папа, они у тебя какие-то синие стали. Не такие как дома, на Урале». Мне некогда было смотреть на себя, но однажды, рассматривая фотографии, я обратил внимание на этот факт.

В то время у меня еще не было уверенности в том, что я могу влиять на ситуацию. Я понимал, что с Мирозданием можно и нужно договариваться, но веры в свою убедительность не имел и поэтому все шло как-то с надеждой на авось. В тот год в МГУ Евгений не добрал всего один балл. Ох, как же он был расстроен, а я не менее. Но мне свое настроение надо было держать под контролем. Евгений подавал документы одновременно в несколько вузов, и в одном из них экзамены сдал блестяще. Это было не то, что ему хотелось, но вариантов не было. Он тогда мне сказал: «На следующий год поступлю, а пока поучусь здесь». Так и случилось. Через год Евгений сдал все экзамены на «отлично», и вся наша семья и многочисленная родня была счастлива от того что один из нас поступил на бюджетное отделение в один из лучших вузов страны. Это достаточно серьезно тешило мое самолюбие – чего уж тут скрывать! На работе многие почему-то решили, что в Москве у меня есть связи и поэтому вот такой результат. Но связей никаких не было, была просто кропотливая работа Евгения и уверенность в своих силах. Я никоим образом не старался сдерживать порыв своих сыновей. Да, я говорил Евгению про академию водного транспорта, про то, что ему понадобится в жизни морское право, но ломать его не стал. Уже окончив МГУ, Женя самостоятельно стал изучать морскую тему, потому что жизнь повернулась так, что это стало необходимостью.