Письмо Паули задержалось в руках пожилого человека, который довольно усмехнулся, будто видя в письме отражение своих мыслей.

— Однако девушке явно нужна помощь и связь как с морем, так и с ушастыми. Как вовремя, неправда ли? И главное, есть способ ей помочь, — сказал он, возвращая бумагу Арту.

— Думаешь, возможно установить контакт прямо под носом Богарта? — недоумённо и с лёгкой иронией в голосе, спросил Деян, скрещивая руки на груди и напряжённо размышляя. Он помнил летнюю чистку, лишившую его почти всех близких родственников. Несмотря на молодость, канцлер действовал умно и шустро, а его серые мыши — безжалостно. — Даже мы с Кали не рискнём вернутся в столицу — Никлосу уже должны были доложить, что мы самовольно покинули Лапалию. Так что наше возвращение окончится тюрьмой Лакраш.

— Зачем так высоко метить? — укоризненно ответил старик, качая головой и подмигивая нахмуренной Калисте, неуютно чувствовавшей себя на этом совете.

— А мы точно знаем, что это не обман и Селеста действительно написала Паули такое опасное письмо? Эта драконица не производила впечатления такой уж хранительницы секретов. Почему она? Может это ловушка? — сказала Кали, видя восторженный энтузиазм Артана. — Не стоит недооценивать врага.

— Это она, точно она. В письме Паули сказано, что Селеста скучает по цветам родины — это напоминание о тех подарках, что я делал даже в столице. Селеста скучает по мне, — дрогнувшим голосом пояснил Арт, опираясь кулаками о стол. — Она просит выиграть время. Просит о помощи. Через иносказательные письма не узнать, что конкретно ей нужно, а ведь мы только в начале пути. И даже Се́дова здесь пока нет! — воскликнул он, постучав костяшками по дубовой поверхности, уперевшись взглядом в старика, который, будто читая мысли друга, согласно закивал с невысказанным предложением.

— Я готов рискнуть, — заявил он и Арт облегчённо выдохнул. — В конце концов, эльфы приняли меня только из милости. Не стоит злоупотреблять их доверием. Пора помочь прелестной белокрылой. А кто лучше поможет: опальные, вечно под подозрением драконы или никому неизвестный Клычок, тем не менее имеющий самые разные каналы связи со всем миром?..

Никлос

Здесь среди ветров на мокрых скалах, в простынях, измазанных сажей и пеплом, он видел её. Нагую, беззащитную, раскрытую нараспашку и целиком — его. Где-то там в реальности остался Артан и запретные имена, разделяющие их как линия огня. Здесь же — только они вдвоём. И так может длиться до бесконечности. Каким бы кошмаром не оборачивался финал этой связи, он никогда не мог успеть насытиться её вниманием, теплом, объятиями и тем, как она тянется к нему.

Да, он знал, что для Селесты всё иначе, что она иначе видит это место и другие руки обнимают её, но… он так устал видеть отчуждение в реальности, что минуты тепла здесь давали ему сил не опускать руки. Он, в отличии от Селесты, верил, что это обязательно произойдёт и наяву. Что достаточно разрушить злые чары слияния и всё получится.

И именно так он воспринимал её падение, то, как она выскальзывает у него из рук. Нет, он никак не мог убить её! Это чары слияния забирают Селесту и уволакивают на дно к русалкам и подводному королю, с которым спелся Артан Гадельер. Да, всё именно так! Артан перешёл на сторону подводников, иного объяснения нет. Поэтому он и выжил. Поэтому он и будет до конца мучить их, мешая настоящей любви!

Король просыпается в ярости. Вокруг летают перья от разрезанных подушек, а на губах отвратительный привкус серы. Поворачивая голову, он видит пустую постель. Вот уже которую ночь они спят порознь, ведь не было причин тратить драгоценные силы — призванный буремесяц обрушивает на королевство миллионы литров своей водяной мощи и соль больше не в силах причинить им вред. Осталась только вода. И грозы, и ураганы, и штормовые ветра, и волны, вздымающиеся над берегом, брызгами почти дотягиваясь до окон первого этажа дворца.

С внезапным раздражением прислушавшись к доносящимся порывам ветра, от которых едва-едва поскрипывали деревянные ставни, Ник в раздражении откинул край одеяла, выбрался наружу и быстро пересёк комнату, задержавшись у двери, а потом чуть приоткрыв её. И в гневе распахнул, что она звучно ударилась о стену, и задрожали вазы с прекрасными голубыми розами на прикроватных столиках у пустой постели. Её опять не было.

Вот уже двенадцать дней бушевал шторм и столько же Селеста в самую рань уезжала в Клэрийский собор, задерживаясь там до полудня, чтобы потом заниматься детьми из королевского приюта и только затем делами короны. Она упорствовала в своих визитах к монахиням, а у короля не было ни единственного соглядатая на территории собора.

Прежде Никлосу и в голову не приходило, какой на самом деле властью обладают монашки, что даже ему неведомо, что творится за закрытыми дверями. Их покорность и служение королевству никогда не вызывали вопросов, и даже досадный инцидент пару сотен лет назад был разумен и понятен тогдашнему королю И вот, внезапно, оказывается, что это гидра, пригретая на груди чёрных драконов, спящая, но готовая вскинуть голову и укусить, посмей её тронуть.

Король попросту не знал, что с ними делать, ведь даже безотказный Богарт сомневался в разумности противостояния Кандире Мойер, не понимая, в чём именно король их подозревает. Для всех её интерес к Ордену объясним и понятен и только король видел двойное дно, не веря в «наставления» монахинь к белокрылой. Самое досадное — он никак не мог даже придумать, что именно она там делает. Это раздражало, ведь его собственные планы требовали времени на исполнение. А он чувствовал, как оно ускользает между пальцев…

Разумеется, он мог просто запретить Селесте ходить туда. Это условие Сделки — он может приказать ей это. Но ведь он сам пообещал, что никогда не будет злоупотреблять этой властью!

От обиды король скривился и под стать его настроению, треснуло зеркало над комодом, покрывшись тонкой паутиной трещин, в которых виднелись почти красные глаза короля. В полумраке он сам себе показался чёрным зверем, демоном из песчаных туннелей-лабиринтов, в которых он когда-то бродил на пару с Артаном.

Это лишь на миг отрезвило его мысли, но чуть позже их вновь заволокло чёрным дурманом…

* * *

К полудню шторм разыгрался не на шутку. Даже запланированные манёвры собирались свернуть, однако король, пребывая в плохом расположении духа, запретил это делать и приказал только усилить защитные пологи зрительских трибун и королевского ложе. Он заявил, что война не знает плохой погоды, а значит военные всегда должны быть готовы выступать, независимо от того — льёт ли как из ведра, или вовсю шпарит солнце. Поэтому мероприятие началось без задержек, никто из гостей и участников не посмел пропустить его, и на трибунах не осталось ни одного свободного места.

От поднимавшегося над водой тумана и за струями дождя, почти не было видно Чёрного озера, и только огненные всполохи показывали, что там вовсю идут тренировочные поединки, разогреваясь перед основным представлением. До зрителей доносились звуки взрывов и драконий рёв, треск от магических заклинаний и гудение встававшей в воронки воды. Прямо перед ними у самого берега танцевали невысокие смерчи, управляемые лично рукой ректора Болдера Колье, решившего немного скрасить ожидание гостей.