Это ристалище вскипятило воду и зрители посбрасывали с себя тёплые вещи, наслаждаясь горячим и мокрым паром, сквозь туман увлекаясь воистину невероятным представлением. На их глазах выступали не только драконы, колдуны также вносили лепту в сражение, спуская под воду струи магических потоков, пробивая шкуры морских хищников и помогая драконам успешнее сражаться в глубинах Чёрного озера.

Для зрительского удобства, колдун Болдер создал проекции подводных манёвров прямо напротив трибун, чтобы королевские подданные видели картину целиком.

Воздух искрился от магии, огня и воды. Звуки расползались над трибунами, вводя присутствующих в состояние шока от возможностей королевской армии и те, с замиранием сердца, наблюдали за сражением. Иностранные наблюдатели и послы не могли оторвать глаз, принимая эту демонстрацию именно так, как и хотел король: с затаённым страхом, с осознанием истинной мощи армии Каргатов. И всё это — без нориуса! Чистая дисциплина и военная выдержка. Армия, адаптированная под войну с морем за каких-то несколько месяцев!

Много депеш и писем полетит с одного континента на другой. Много осторожных и прямых слов будет сказано правителям иных стран. Крепко задумаются они над тем, на какой стороне они выступят весной.

Король был полностью удовлетворён. Он с удовольствием наблюдал, как боевые манёвры сменяются величественным ходом военных, на ходу сбрасывающих шкуры, выходя на берег в парадной форме. Он благосклонно кивал военным маршалам, одобряя устроенное представление. Одно только раздражало Никлоса и когда всё закончилось, а морская арена утихла безмятежной гладью, над которой призывно звучал военный марш, готовясь смениться более утончённым зрелищем, организованным уходящим в отставку Коргусом Барбарским, он призвал в ложе Винелию Барбскую. Девушку, уже как десять дней выпущенную из тюрьмы Лакраш и до вчерашнего дня не выходившую на публику.

Она скрывалась в своём доме рядом с вернувшейся матерью и близкими родственниками и только прямой приказ короля вынудил её явиться на это мероприятие и предстать перед его очами. Проблема была в том, что её уединение не помешало, пускай косвенно, но влипнуть в очередной назревающий скандал, который король намеревался устранить прямо здесь и сейчас. Но сперва выслушав её.

Винелия поднялся по ступенькам и замерла в глубоком реверансе напротив ряда кресел, где сидел нынешний близкий круг короля. И Никлос, и Селеста, и Фредерик, и Богарт с будто помолодевшей Милан — все они смотрели на неё, но с разным интересом. От Селесты шла жалость и острое чувство вины за то, что не смогла уберечь. От Фредерика чисто профессиональное любопытство — его волновала королевская репутация в этом вопросе и он размышлял, чем обернётся жизнь этой несчастной распорядительницы балов. Интерес Богарта проявлялся в бесконечном подозрении — девушка была чиста перед законом, не нашлось более подтверждающих улик причастности к заговору, но её собственное прошлое вызывало массу вопросов и это не сбрасывало подозрений с её личности. Милан же было просто любопытно, что будет дальше. А вот королевский интерес звучал как приговор.

Девушка медленно поднялась перед его немигающим взглядом, и стушевалась, хотя намеревалась говорить от себя чётко и ясно, желая как можно скорее покинуть столицу и уехать с матерью подальше от королевских очей.

Иное же задумал король для неё.

— До меня донесли, что вы, невинная кэрра Винелия Барбская, на днях стали предметом жёсткой стычки между первым маршалом кэрром Акрошем Адегельским и кэрром Улием Грацем. Последний имел наглость утверждать, что вы, несмотря на снятые обвинения, являетесь морским шпионом и ваши симпатии к морскому народу ни для кого не являются секретом. И дескать стоило вас допросить с бо́льшим пристрастием, чтобы вывести на чистую воду. На что Акрош бросился на него и дело обернулось безобразной дракой, разнять которую пришлось страже. И первый маршал, несмотря на прохладные отношения ваших семей, изъявил желание бросить вызов синему дракону, дабы смыть всю грязь с вашей чести. А по законам военного времени такие дуэли происходят только с моего одобрения. И заканчиваются смертью одного из дуэлянтов, дабы солдаты осознавали, на что они идут, и если меж ними лежит непримиримая кровь — смыть её сможет только смерть, тем самым уберегая войну от смуты в наших рядах, — долго и пространственно, даже как-то вальяжно заговорил Никлос, присматриваясь к побелевшей от страха девушке, что так отчаянно схватила саму себя за руку и сжала до синяков, не в силах и слова молвить.

— И я бы запретил своему первому маршалу так рисковать, да вот беда — он не намерен отступать и даже имел дерзость открыто об этом заявить. Все эти недели он был единственным, кто чётко заявлял о вашей невиновности и более того, потеснив серых мышей Богарта, сумел отыскать настоящие доказательства, показав вам свою преданность. Но вы даже не пожелали пустить его на порог и всячески уклоняетесь от встречи с ним, — продолжил говорить король, выдерживая небольшую паузу, смакуя весь спектр эмоций девушки, пока со стороны воды к ним поднимался невозмутимый Акрош, принявший самое активное участие в военных манёврах.

Со всех сторон к нему простирались руки и восторженные лица. Не было ни одной семьи, что не мечтала окольцевать столь смелого и дерзкого дракона, но маршал отметал все предложения, упрямясь, будто была у него какая-то иная цель.

И то, как он отыскивал глазами Винелию в толпе, а когда нашёл рядом с королём, отчего сначала посветлел лицом, а потом потемнел до крайности, догадываясь, что там происходит, подсказало наблюдательному Богарту, что только одна особа сидит как заноза в сердце маршала. И ради неё он был готов на всё. Даже отречься от семьи.

— И, прежде чем я вынесу окончательное решение, хотелось бы услышать, что вы сами думаете по этому поводу, — закончил говорить Никлос и жестом приглашая девушку подойти ближе, а сам опуская вокруг них полог, чтобы её слова услышал только он. — Скажи своё слово, кэрра. Промолчишь — и последствия не заставят долго ждать.

Девушка боролась сама с собой. Застыв как истукан, она сжалась, притворяясь мышкой, коей и стала после тюрьмы Лакраш. Всё в ней смешалось. И страх, и отчаяние, и непримиримость к семье Адегельских, что так жестко отомстили её матери. Но глядя на Никлоса, она решилась говорить.

— Кэрр Акрош — причина, по которой от меня отказался жених в моё Равновесие. Он угрожал ему. Он грозился убить Светра и тот отозвал помолвку. После мать объяснила, что всё это происки Брошина. Что Адегельские не прощают, а я останусь без мужа. И как в насмешку Акрош пришёл ко мне через несколько дней и предложил стать его любовницей. Он утверждал, что как увидел меня — тотчас влюбился, и только власть отца мешает открыто признаться в своих чувствах, — сухо объяснила Винелия. — Тогда я отказала ему, и он был вынужден отступить. Когда заговор раскрылся, Акрош вновь пришёл ко мне, утверждая, что помог королевству только ради меня. И в этот раз предложил стать его женой. Я отказала вновь. Но он не унимался. И сейчас он намеревается вновь обратиться с этим предложением, подкрепляя тем, что помог выбрать из тюрьмы. Своими поступками он доказывает свою любовь.