Он вовсе не собирался этого делать. Если бы женщины упёрлись — пришлось бы их отпустить, потому что рука на них не поднялась бы. Но они-то этого не знали и приняли его слова всерьёз.

Такого испуга Уаиллар никогда не видел на женских лицах.

Тела их спутников со страшными рублеными ранами добавили веса его словам.

Женщины застыли, где стояли. Уаиллар прикинул количество собранных ими листьев — было явно мало. С тяжелым вздохом он велел женщинам собрать ещё столько же — времени было жалко.

Пришлось их всё время подгонять, тратя на них внимание, которого не хватало и так, чтобы следить за окрестностями.

На счастье, никто больше на поляне не появился.

Уаиллар хотел было отрезать уши убитых им воинов — но потом сообразил, что у него теперь нет ни ааи, ни копий перед входом, на которые эти уши можно нанизать, ни клана, перед воинами которого можно было бы этими ушами гордиться. Он собрал свои ножи и ножи убитых, распихал их по гнёздам в кожаной алларэу, а три оставшихся примотал лианой. Подобрал громотрубу, которая так его подвела, и только тут сообразил, что его предупреждали не мочить порошок. Помотал головой, сокрушаясь о своей бестолковости. Ещё раз подогнал женщин, явно тянувших время, и объяснил им, что ждать помощи совершенно бесполезно. Оценил количество собранных листьев, понял, что их достаточно, и потянул за предусмотренные устройством узла лаллэале поводки:

— Пора идти, красавицы.

Женщины поднялись и покорно последовали за ним.

4

Они шли до темноты, а потом ещё довольно долго. Женщины явно устали, но Уаиллар не хотел останавливаться, пока они могли идти. Благо, нести им было почти нечего: листья уэллэу весят немного, хоть и занимают много места, даже когда свежие.

Он знал одно укромное место вблизи крошечного холодного ключа, который прятался высоко на каменистом холме. Туда было неудобно забираться, и поэтому все останавливались ниже, где ключ падал в выбитую им же каменную чашу с высоты в два или три роста, издавая мелодичный шум. Там же, где ключ только пробивался сквозь трещину в скале, было невозможно устроиться на ночлег: не хватало места. Зато чуть выше и левее была скрытая от взглядов снизу плоская площадка, покрытая мохом, про которую знали очень немногие. Там можно было отдохнуть втроём, а то и вчетвером, а к воде спуститься по незаметным, но удобным выступам, образующим природные ступени.

Всё это прикрывали кроны огромных олоолои, которые любят каменистую почву и воду.

Вот туда Уаиллар и затащил обеих женщин. Затащил буквально: они выбились из сил и уже не могли не только лезть на скалы, но и идти по ровной местности.

Впрочем, дух у обеих был на высоте. Подчиняясь воину, они его ненавидели, хотя и боялись.

— Кто ты? — Спросила та, что была на большем сроке. — У тебя алларэу из кожи мёртвых животных. У тебя оружие из камня, прошедшего огонь. Это уарро. Ты не должен был жить.

— Из какого ты клана? — Вторила другая. — Я догадалась! Ты — Лишённый Имени из клана Оллаулэ! Главная Женщина Эуллара говорила про тебя! Ты — уарро, тебя должен убить любой аиллуэ!

Воина это задело:

— Я Уаиллар, военный вождь клана Оллаулэ! Я убил Великого Вождя Ллуэиллэ и ушёл к многокожим! Я знаю то, чего не знает никто из народа аиллуэ: всё, что говорят нам Великие вожди и Главные женщины — ложь от начала до конца! Никакого уарро не существует! Можно есть то, что не родилось в Великом Лесу, можно есть то, что прошло через огонь, можно пользоваться тем, что изготовлено из неживого — и это не приводит к смерти! Нам всё время лгали, и мы из-за этого всегда жили хуже, чем могли бы — хуже, чем круглоухие, которых мы презираем и считаем животными! У круглоухих, даже не воинов, еды куда больше, чем даёт нам Лес — а почему? Да потому, что нам запрещают то, чего не знали предки! Любое растение круглоухих приносит плодов больше, чем то, что растёт в Лесу. И по вкусу они лучше, и голод утоляют быстрее! А многие растения, если их обработать огнём или горячей водой, если к ним добавить соль и травы — становятся вкусными, даже те, которые обычно несъедобны!

Женщины были потрясены тем, напором, с которым он высказывался. Они не столько слушали, что он говорит, сколько уступали давлению того, как он говорил.

Уаиллар выхватил меч:

— Смотрите! Это оружие многокожих! Оно непобедимо! Оно разрубает любые, самые лучшие, даже четырехлетние аллэ! Оно разрубает кости! — И он широким движением срубил наискось кривое деревце толщиной в руку, росшее из ближайшей расщелины в скале. — Ничего подобного у нас нет! И не будет, пока мы не перестанем слушать старейшин и не начнём жить своим умом! А ещё у многокожих есть громотрубы!

Он отработанным движением вернул клинок в ножны и вдруг успокоился (вспомнив, как сам он только что сделал стыдную ошибку с громотрубой). Женщины меж тем смотрели на него с ужасом, как бы не большим, чем когда он обещал их убить.

— Так как вас зовут, наконец?

Они переглянулись и неохотно представились:

— Оллэаэ. — Та, что на большем сроке.

— Уаларэ. — Вторая.

Уаиллар посмотрел на них внимательно и долго.

— Кто-то из вас уже рожал?

Обе сделали отрицательный жест.

— Кто-то из вас помогал при родах?

Уаларэ, также жестом, подтвердила.

— Моя жена тоже будет рожать в первый раз. Если вы ей поможете, я этого не забуду. И я клянусь Великим Древом, что тогда вы и ваши дети останутся в живых, что бы ни случилось.

Они опять переглянулись. На этот раз обмен взглядами был долгим.

И Уаларэ сказала:

— Мы поможем.

А потом спросила:

— А куда ты нас ведёшь?

5

Полночи ушло у Уаиллара, чтобы рассказать женщинам, куда он их ведёт, и — главное — убедить, что там нет ничего страшного и рокового.

Когда они поняли это, ему пришлось потратить ещё больше времени на описание жизни среди многокожих, её достоинств и недостатков. Половину того и другого он выдумал, поскольку реального знания женского быта в аиллоу многокожих было у него немного. Аолли была плохим примером: ей просто нечем было заняться в чуждом месте, где не было ни одной женщины, чтобы поговорить, и не было никакого дела, чтобы отвлечься от скуки.

Женщины не поверили сперва, когда Уаиллар описал им вкус корнеплодов, прошедших обработку горячей водой и посоленных. Они испугались до полусмерти, увидев, как он поджигает искрами от колесца чёрно-серый порошок для громотрубы, оставшийся сухим в промасленном кожаном мешочке, откуда Уаиллар должен был брать его для того, чтобы перезарядить громотрубу. От порошка загорелась сухая кора, от сухой коры — сухие сучки, от сухих сучков разгорелся костёр. Уаиллар насадил на ветку и опалил плод лаоллэ, случившийся в корзинке Оллэаэ — он сложил в эту корзинку всё, что нашёл в корзинках у обеих, и добавил то, что было съестного у воинов. Женщины с опаской взяли куски нарубленного корнеплода, обнюхали, лизнули, взвизгнули, обжегшись, по подсказке Уаиллара подули, подождали, лизнули снова, на кивок Уаиллара — откусили по ма-аленькому кусочку, пожевали, переглянулись и быстро съели оставшееся.