Другой путь проходил по южной дороге, через хребет, там, где Дорант проезжал, когда прибыл в Кармон. Сейчас, после дождей, она была ещё плохо проходима, но уже несколько дней стояла солнечная, жаркая погода, и можно было ожидать, что дня за три грязь высохнет настолько, что перестанет быть препятствием. Зато сразу за хребтом восточная дорога выходила на оживлённый и потому поддерживаемый в исправности Императорский тракт, который шел к побережью через населённую местность. По пути пришлось бы проходить через четыре довольно больших деревни и два города. Ближайший, Моровер, был ненамного больше Кармона, но значительно богаче, благодаря расположению на перекрестке дорог, соединяющих несколько провинций. В Моровере имелись крепость и к ней гарнизон, но гильдмайстер, многозначительно улыбаясь, заявил, что с этим затруднений не ожидается. На прямые расспросы он отвечал уклончиво, ссылаясь на своих людей, которые его в этом заверили. Дальше был город совсем небольшой, Вавара, но там даже гарнизона не было, только стражники. От них в любом случае сопротивления не ожидалось.

Больше по пути городов не было, Императорский тракт упирался прямо в Фианго.

Правда, в полудне пути от тракта и в трех днях пути от побережья стоял священный город дикарей-аламоков Сайтелер, знаменитый своим огромным храмом, сложенным, как считалось, из стволов окаменевших деревьев. Когда-то его с трудом взяли штурмом, положив множество людей, потому что ядра не брали стены храма. Вокруг древней святыни построили крепость, и в ней имелся гарнизон. Доранта это беспокоило, потому что гарнизон, в сочетании с ополчением города и окрестными дворянами, мог сильно помешать дальнейшему движению, а застревать для осады столь сильного укрепления не хватило бы ни ресурсов, ни, главное, времени.

Тем не менее, взвесив все за и против, решили идти именно этим путём, поскольку на плохих дорогах первого могли потерять времени больше.

Дорант одновременно и проклинал то, что общим бессловесным решением руководство всеми делами, связанными с армией, свалили на него, и радовался этому: многие вопросы, которые могли бы вызвать в ином случае споры, решал он сам, единолично, ни с кем не советуясь. Докладывал только Императору, ежевечерне, и неизменно получал от него одобрение.

3

Следующий вопрос, которым Дорант занялся сразу после того, как, через долгие расшаркивания и абсолютно ненужные уверения в совершенном почтении друг к другу, присутствовавшие, наконец, распрощались и разошлись — был вопрос вооружения отряда гаррани. Союзники пришли вовремя и в нужном количестве, причём все конные были одвуконь, но вот из оружия у них были копья да мечи, да ещё с десяток пиштолей. Ну, и луки, конечно. Оборонительного снаряжения имели они восемь кирас (старых, но начищенных до блеска, и с новыми ремнями). Остальные были в традиционных своих многослойных хлопковых панцирях. Ещё от копий с костяными и каменными наконечниками такие панцири могли как-то защитить, но уже от стального оружия — нет, не говоря уже об огнестреле.

Дорант с Харраном и Венеу наведались в Харранову оружейку, где выгребли всё, что было цело или поддавалось починке. Тут Дорант вспомнил про то, что хотел поменять рукоятку у четырехстволки, но пришлось это снова отложить, ибо оружейники Кармона заняты были выше головы выполнением его же заказов.

Естественно, всё, что нашли у покойных странноприимных братьев, тоже пошло в дело — и этого тоже была капля в море.

Пошли по союзникам. У шести местных дворян также почистили оружейки, что добавило мастерам загрузки, естественно, не бесплатной.

Казна Императора в очередной раз показала дно.

Пришлось наведаться к Флоану Ронде, который, демонстративно сокрушаясь, обездолил своих слуг на почти десяток пиштолей и кое-что по мелочи из амуниции. Зато дал денег, правда, куда скупее, чем в предыдущие разы.

Хуже всего было то, что запасы пороха в городе оказались намного меньше, чем рассчитывал Харран, а в Кармонском Гронте его, оказывается, вовсе не производили. Везли с юга два-три раза в год бочонками на телегах.

В итоге почти две трети гаррани так и остались при своих луках, копьях и мечах — спасибо, что железных, хотя и не из лучшего железа. Стальной меч Доранта такие перерубал без особого усилия.

Зато кто-то из стражников гуасила к слову вспомнил, что на обветшавших стенах Кармона всё ещё стоит чуть ли не дюжина пушек. Дорант помчался проверять уже по тёмному времени. Оказалось, что пушек даже больше: шестнадцать. Бронзовые, позеленевшие, на крепостных лафетах с мелкими колесиками. Две оказались в таком состоянии, что были опаснее для прислуги, чем для противника. Остальные Дорант велел почистить, лафеты поменять на полевые (для чего ему пришлось по памяти нарисовать, как такие должны выглядеть), а ещё поискать к ним ядра и картечь, да не забыть найти хоть кого, кто умеет с ними обращаться.

Сам Дорант не взялся бы ни стрелять из пушек, ни, тем более, рассказывать, как это надо делать: он много раз видел, как заряжают-стреляют-пробанивают, но сколько сыпать пороха, как наводить и тому подобное — это было для него за семью печатями.

Из пушек, как выяснилось, последний раз стреляли больше десяти лет тому назад — когда в Кармон приехал кто-то из столичных воинских начальников. Артиллеристов в количестве трёх человек, наконец, нашли. У одного тряслась от старости голова, да и ходил-то он, приволакивая правую ногу. Остальные были моложе, но не сильно. Благодарение Разрушителю, они ещё что-то помнили (хотя самый старый из них, похоже, только после хорошей чарки крепкого рома).

Как Дорант и думал, пушки, стоящие на стенах, в таком виде тащить с собой было нельзя: нужны были полевые лафеты, причем со всеми принадлежностями для запряжки. После долгих и невнятных обсуждений ветераны, наконец, смогли поправить рисунки Доранта — ну, как они себе эти лафеты представляли, по старой своей памяти. Напрягли тележных дел мастеров, те зачесали в затылках, последовало ещё более долгое обсуждение — в итоге работа была признана очень сложной и дорогостоящей. Флоан Ронде, уже не сокрушаясь, а злобно сжав губы, оплатил.

Поставленные на полевые лафеты четыре (больше не успели) пушки оказались слишком тяжёлыми для пары лошадей. С трудом их увезли четверками на дальнее поле, где попробовали стрелять. Два лафета тут же расселись, после чего гильдмайстер отвел мастеров, которые их делали, в сторону и о чём-то с ними долго говорил. Мастера, которые, похоже, скукожились в четыре раза, кивали и соглашались. Через ещё три дня провели новые стрельбы (Дорант сокрушался насчёт расхода пороха), которые окончились благополучно. Выстрелили по четыре раза из каждой пушки, два раза ядром, два раза картечью. Орудийная прислуга, набранная из городского ополчения, как ни странно, выстрелов не боялась и со своими обязанностями справилась удачно. Ядрами даже попали — двумя из выстреленных восьми — куда целились.

Дорант ещё раз оценил запасы пороха и сделал вывод, что их хватит от силы на один серьёзный бой.

Значит, давать бои не следовало — без совсем уж крайней необходимости.

К тому же неприятно было то, что дороги вокруг Кармона, из-за дождей превратившиеся в канавы с жидкой грязью, сохли медленнее, чем Дорант рассчитывал. Южная дорога, по которой собирались выдвигаться, далеко не просохла, и не выдержала бы даже тяжело гружённых телег, не говоря уже про пушки.