— Хорошо. С вами часто встречались люди. Их лица вы помните, но плохо. Как они такие? Мужчины? Женщины? Те и другие?

— Чаще всего были мужчины. Несколько раз женщины, но чаще мужчины.

— О чем шла речь?

— Не помню.

— Попытайтесь вспомнить.

— Не могу. Я не помню ни их голосов, ни слов. Возможно, что их и не было.

— Но расписания встреч были? Вы встречались с людьми, которые назначали вам свидания. Они ожидали встреч и вы — тоже. Кто назначал эти встречи? Ведь кто-то должен был это делать?

— Телеграммы, телефонные звонки.

— От кого? Откуда?

— Этого я не знаю. Они просто попадали ко мне.

— В отелях?

— Думаю, что чаще всего.

— Что-то наподобие Тредстоун, 71?

— Тредстоун…

— «Тредстоун». Это ваша компания, не так ли?

— Это название мне не о чем не говорит. Я не смог найти эту компанию. — Конкретнее!

— Я говорю очень конкретно. Этой компании нет ни в одном телефонном справочнике Нью-Йорка. Я туда звонил.

— Вы склонны считать, что это что-то необычное, но на самом деле это не так.

— С чего вы это взяли?

— Это может быть вспомогательное отделение какой-нибудь крупной фирмы. Такие ситуации распространены.

— Кого вы хотите убедить?

— Вас. Это вполне возможно, что вас используют как мобильного представителя для заключения торговых сделок. Для этого имеются все данные: поступление на счет денег для реализации прямых сделок, которые были заранее одобрены. Кроме того, ваша организация труда и ваша ориентация в политике говорит о том, что ваш уровень в этой компании достаточно высок. Возможно, что вы совладелец или крупный держатель акций. — Вы очень быстро говорите и рассуждаете.

— Но я не сказала ничего, что бы не было вполне логичным.

— Но есть один или два разрыва в ваших рассуждениях.

— Где?

— Это счет имеет только приходные ордера, там никогда не было изъятий денег. — Вы можете это и не знать, потому что не помните. Выплаты со счета могут делаться с помощью депозитов. — Я даже не знаю, о чем идет речь.

— Это знают специалисты. Что еще?

— Люди не должны пытаться убить кого-то за покупку каких-то товаров по низкой цене. Они могут разоблачить, но убить — никогда в жизни.

— Они могут это сделать, если происходит гигантская ошибка.

— Вы говорите весьма убедительно.

— Я убеждена в этом, так как провела возле вас три дня. Вы говорили, а я слушала. Произошла огромная ошибка… Или разновидность заговора.

— В чем заключается этот заговор? Против кого он направлен?

— Это то, что вы должны отыскать.

— Благодарю вас.

— Скажите мне, пожалуйста, что приходит в голову, когда вы думаете о деньгах?

«Остановись! Не делай этого! Неужели тебе еще не ясно? Когда ты думаешь про деньги, ты размышляешь об убийствах».

— Не знаю. Сейчас я устал и меня клонит ко сну. Не забудьте отправить утром вашу телеграмму.

Наступила глубокая ночь. Начинался четвертый день, а сон все не приходил. Борн лежал, уставившись в потолок, в темном дереве которого отражался свет настольной лампы. Свет горел всю ночь. Мари просто оставляла его без всяких объяснений.

Утром она должна была уехать, и ему было необходимо четко представить собственные планы. Он должен оставаться в гостинице еще несколько дней, затем вызвать доктора и подготовить все для отъезда. После этого — Париж. Деньги теперь находились в Париже и кроме того, что-то еще притягивало его к этому городу: он ощущал это кожей. Окончательный ответ на все эти вопросы находился в Париже.

«Вы не бесполезны. Вы должны найти свой путь».

Что он хотел найти? Человека по имени Карлос? Кто такой Карлос и какое отношение он имеет к человеку по имени Джейсон Борн?

Он услышал легкое движение на живописном диване. Вглядевшись, он обнаружил, что Мари не спит. Наоборот, она внимательно смотрит на него.

— Вы не правы, и вы знаете это, — неожиданно заявила она.

— Относительно чего?

— Того, о чем вы думаете.

— Вы не знаете, думаю я или нет.

Знаю, я вижу это по вашим глазам. Собирая факты, вы не уверены в их значении и поэтому боитесь их.

— Тем не менее, они были! — негромко воскликнул он. — Объясните тогда Степпдекштрассе… Объясните толстяка в Альпенхаузе.

— Я не могу этого объяснить, но вы тоже не можете.

— Они были. Я видел их там.

— Вам нужно отвлечься от этих мыслей. Не надо быть тем, кем вы быть не можете, Джейсон. Забудьте об этом.

— Париж… — проронил он.

— Да, Париж, — Мари поднялась с дивана. Она была в желтом ночном халате, почти белым, с перламутровыми пуговицами, начинавшимися почти у подбородка. Подойдя к нему ближе, она подняла руки и стала расстегивать пуговицы. Халат мягко упал на пол, когда Мари села на его кровать и склонилась над ним, уставившись в его глаза.

— Я хочу отблагодарить вас за мою жизнь, — призывно прошептала она.

— А я — за свою, — мгновенно возбудился он. В его воспоминаниях не осталось места для женщин, и поэтому она казалась ему всем, что он только мог вообразить.

Но они боялись говорить друг другу, что все это — только на остаток ночи до утра, может быть, на час или два. И лишь Бог знал, как они нуждались в обыкновенной ласке и участии.

Они лежали обнявшись, ничем не нарушая окружавшей их тишины. Наконец, Мари подняла руку и приложила указательный пальчик к его воспаленным губам.

— Я хочу что-то сказать, но не хочу, чтобы меня прерывали. Пока еще я не отправила телеграмму Петеру. Пока…

— Минутку… — он отвел ее руку от лица.

— Пожалуйста, не перебивай меня. Я сказала «пока». Это не означает, что я не пошлю ее. Может, это произойдет чуть позже. А сейчас я остаюсь с тобой, так как хочу проводить тебя в Париж.

Он с трудом нашел нужные слова:

— Предположим, что я против этого.

Мари повернулась, прижимаясь к нему всем телом.

— Это не твое желание. Это говорит компьютер внутри тебя.

— На твоем месте я бы не был таким уверенным.

— Но ты — это не я. Я не вижу все способы, какими ты стараешься удержать меня от этого поступка. Ты говоришь о стольких разных вещах, о которых тебе не хочется разговаривать. В конце концов нам пора сказать друг другу все, что мы не успели сказать за эти несколько дней. Сейчас я не могу от тебя уехать. Ты нуждаешься во мне, и ты вернул мне жизнь.