Неоднократно случалось так, что она роняла трофей, возвращалась, подбирала его и снова пробиралась вперед, чтобы в конце концов с победным видом бросить добычу к ногам друзей. Ей нужно было уловить время, чтобы пролезть под сеткой, окружающей лагерь, а это было рискованное мероприятие: ее могли заметить, убить и съесть.

Трудовой день в лагере начинался так. Мужчины делились на рабочие группы и отправлялись к месту проведения предназначенных для них работ. Одной из первых задач для Леса Сирла, Джуди и других было черпать песок из близлежащей реки для строительства аэродрома в Медане. Японцы хотели удлинить взлетную полосу, чтобы получить возможность принимать эскадры тяжелых бомбардировщиков. Копать песок и грузить его в плетеные корзины было очень тяжело как людям, так и собаке, и лишь возможность освежиться в реке немного облегчала им жизнь.

Зная о том, что американские истребители большого радиуса действия способны долететь даже до такой отдаленной территории, японцы распорядились построить замаскированный в джунглях склад для хранения топлива и всех боеприпасов. Это был тяжелый, изнурительный труд, однако он давал хоть какую-то возможность прокормиться тем, чьим постоянным спутником стал голод.

Валить тропические деревья-гиганты при помощи одного только топора требовало определенных навыков. Старались рассчитать так, чтобы дерево упало в сторону японских или корейских конвоиров, заставляя их в панике разбегаться. После крика «Берегись!» дерево высотой около ста футов падало, цепляясь за другие деревья и ветви.

Когда дерево валилось наземь, к нему в поисках добычи подбегали толпы людей в лохмотьях. Джунгли всегда кишат разнообразными обитателями: змеи, птицы, ящерицы, мелкие млекопитающие — все это съедалось доведенными до отчаяния военнопленными Глогора. И не было среди заключенных более быстрого и ловкого охотника за добычей, чем Джуди из Сассекса.

Объем рабского труда все увеличивался, особенно когда японцы начали выработку полезных ископаемых для индустриализации Суматры. Корабли пришвартовывались в доках Балавана, доставляя цемент, колючую проволоку и боеприпасы. Все это выгружалось военнопленными. Среди прочего груза были цистерны для масла и бензина. Их ждали простаивающие железнодорожные платформы.

Сопротивление пленных и их дух сломить было не так-то просто. Навьюченные, как животные, узники (в их числе Лес Сирл и Джок Девани) не упускали возможности хоть как-то досадить врагу.

Они ставили емкости на грузовые платформы и слегка отвинчивали крышки в надежде на то, что во время следования по ухабистой дороге емкость начнет опорожняться, что упростит им последующую работу. Часто это обнаруживалось, и тогда разъяренный японец хватал первого попавшегося на глаза пленного.

Кроме зверских избиений, было освоено новое наказание — для смельчаков, отважившихся, к примеру, на саботаж. Полковник Банно стал инициатором ужасного заключения узников в одиночную камеру-клетку. В Глогоре было несколько лачуг без окон, где хранился навоз. Запах от них достигал небес. Единственным источником света здесь были щели в деревянных дверях с толстой решеткой. Снизу была подвижная секция, через которую можно было увидеть, что делает пленный. Каждого, кто был обвинен в саботаже, по приказу полковника помещали в такую хижину на долгие дни, недели или даже месяцы.

Но этим садистские наклонности полковника не исчерпывались. Весь день пленному не позволялось не только присесть, но даже прислониться к стене. Было невыносимой пыткой стоять по двенадцать-тринадцать часов кряду. Если узник не выдерживал и прислонялся, тот его тут же нещадно избивали надзиратели. Пленному не на чем было спать, кроме как на твердом каменном полу, не было даже одеяла, которым можно было бы укрыться от москитов (по ночам над Глогором облаками летали различные насекомые, в том числе и разносчики болезней).

Содержащимся в клетке также уреза`ли питание — чаще всего предполагался один неплотный обед в три дня. Но о голоде пленник забывал из-за болей в конечностях: он часами стоял в одной позе и смотрел сквозь деревянные решетки. Смотреть тоже иногда становилось пыткой. Кухня находилась рядом с клеткой, и во время обеденного перерыва толпы мужчин проходили мимо с котелками риса или супа, устремляясь в бараки.

Некоторые из наказанных клеткой военнопленных плакали, некоторые впадали в безумие. Однажды японский конвоир, стоявший на посту, просунул пленному сквозь решетку кусочек японского шоколада и банан. Среди них не все были монстрами. Подобный поступок был очень рискован: если бы командир увидел, что подчиненный проявил жалость, тот был бы наказан полковником Банно лично, и это было бы по-настоящему страшно.

Однако, несмотря на все ужасы, бывали в Глогоре и светлые моменты, по крайней мере в первые месяцы. В лагере ходили слухи, что союзниками были отбиты Соломоновы острова. Японцы захватили острова, лежащие к востоку от Суматры в начале 1942 года, разрушив линию снабжения между Австралией, Новой Зеландией и США. Союзники контратаковали, высадившись на Гуадалканале и соседних островах; последовало сразу несколько сражений: на земле, на воде и в воздухе.

Новости о контратаке союзников сильно подняли моральный дух пленных. Они праздновали, как могли. Даже устроили своего рода гонки в британском блоке. Жилище было примерно сто ярдов в длину. Тут были установлены барьеры в виде пустых банок из-под керосина. Джуди должна была преодолеть всю дистанцию, перепрыгивая через препятствия. Ее уши развевались по воздуху, а хвост помогал движению. Со всех сторон ее поддерживали и подбадривали криками. Все соглашались с тем, что Джуди из Сассекса была настоящей звездой в Глогоре и лучше всех поднимала боевой дух своим товарищам.

Пленникам предстоит защищать ее ценой своих жизней, а Джуди останется лишь боль от их утраты.

Джуди, основной задачей которой по-прежнему было избегать конвоиров во время своих рейдов в поисках пищи, продолжала выполнять свою миссию. Она помогала не только своим, но и тем, с кем познакомилась уже здесь. Одним из первых с ней подружился Прайвет Казенс из восемнадцатой пехотной дивизии. Он был в числе многих британских солдат, плененных во время взятия Сингапура. Казенс боролся за Малайю в составе индийских и австралийских сил и участвовал в памятной битве за Муар, пытаясь остановить продвижение японцев.

Даже когда решено было отправить его в Глогор, Казенс все еще был воодушевлен, улыбался и подшучивал над своими товарищами. Он обладал особым навыком, очень ценным в условиях лагеря, — прекрасно чинил обувь. Узнав об этом, полковник Банно официально назначил его сапожником. Разумеется, предполагалось, что его услуги будут предоставляться всем, кроме заключенных.

В результате долгих месяцев боев, бегства, блуждания в джунглях и работы в лагере обувь у военнопленных износилась. Теперь на них были грубые деревянные сандалии, которые крепились тонкой проволокой или тем, что было найдено под ногами. Кожаные сапоги были элементом роскоши для победителей, то есть японцев.

Должность Казенса, разумеется, была хороша, так как избавляла его от более тяжелой коллективной работы. Оборотной же стороной медали было то, что приходилось постоянно контактировать с японцами, которые запросто могли прибегнуть к использованию физической силы. Казенс должен был регулярно посещать японский офицерский корпус, чтобы снять мерку с того или иного оккупанта и затем изготовить новую пару высоких сапог. Он брал с собой мешок, заполненный заготовками и кусками кожи разной длины, ножи, молоток, гвозди и прочие инструменты, необходимые сапожнику. Эти опасные визиты всегда его тяготили. Близкого контакта с офицерами следовало избегать, особенно с полковником Банно. Хотя еще хуже было встретить его заместителя — лейтенанта Мацуоку.