Вид татарской орды, неудержимо мчавшейся по степи, внушал ужас и трепет. Красноречиво эти чувства передает описание Боплана: «Татары идут фронтом по сто всадников в ряд, что составит 300 лошадей, так как каждый татарин ведет с собой по две лошади, которые ему служат для смены… Их фронт занимает от 800 до 1000 шагов, а в глубину содержит от 800 до 1000 лошадей, захватывает, таким образом, более трех или четырех больших миль, если шеренги их держатся тесно; в противном случае они растягивают свою линию более чем на 10 миль. Это изумительное зрелище для того, кто это видит в первый раз, так как 80 000 татарских всадников имеют более 200 тысяч лошадей; деревья не настолько густы в лесу, как лошади в поле, и издали кажется, будто какая-то туча поднимается на горизонте, которая растет все более и более по мере приближения, наводя ужас на самых смелых…»

При всей слаженности и выучке вооруженные силы Крымского ханства не были регулярной армией в современном понимании – основу войска составляло племенное ополчение. Все мужское население, от мала до велика, могло принимать участие в военных походах, тем более что война против «неверных» гяуров, не покорившихся воле Аллаха и представлявшим ее мусульманским властителям, считалась почетным правом и одновременно долгом всех, исповедовавших ислам.

С детства татарских мальчиков приучали терпеть лишения и тяготы далеких переходов, легко переносить усталость и голод, обучали верховой езде и владению оружием. С малых лет их купали в рассоле, чтобы закалить, с семи лет отправляли спать под открытым небом, а с двенадцати начинали обучать военному делу – владению холодным оружием, стрельбе из лука, навыкам джигитовки. Татарские юноши, будущие воины, обучались военному делу и вырабатывали жестокость в характере, в том числе и на людях. Вот что об этом писал Блез де Виженер: «Что же касается малолетних детей и стариков, неспособных к работе, то их предоставляют молодым татарским мальчикам для забавы и для того, чтобы приучить их к виду человеческой крови, подобно тому как охотники дают куропаток на растерзание молодым соколам, еще не привыкшим к живой дичи, для того чтобы приучить их к охоте. Дети, получившие этих несчастных в свое paспopяжениe, придумывают для них всевозможные мучения: терзают тупыми, иззубренными ножичками, побивают маленькими камешками или заставляют по несколько раз бросаться с высокой скалы до тех пор, пока они не разобьются на части и пока каждому не достанется по куску мяса, чтобы играть им, как снежком».

С раннего возраста еще мальчишки начинали ходить в военные походы, где уже в боевых условиях совершенствовали свои навыки и получали новые. Те из них, кто переносил тяготы походной жизни и не погибал в боях, становились затем закаленными, готовыми ко всему воинами, которые, по словам Блеза де Виженера, «до последнего издыхания защищаются ногтями и зубами, если не имеют другого оружия».

Отдельно военному делу под руководством наставника-аталыка, которого можно сравнить с древнерусским кормильцем или дядькой, обучались принадлежавшие к династии Гераев ханские сыновья-султаны. С малолетства, не позже семилетнего возраста, их отсылали на Кавказ, в Черкессию, где они под руководством воспитателей-аталыков постигали основы военного дела, воинского этоса, доблести и чести в понимании тогдашнего воинственного полукочевнического крымского общества. Семья аталыка становилась для принца крови родной вплоть до его совершеннолетия, когда он возвращался на родину. В том случае, если доля оказывалась к султану благосклонна и ему волею судеб удавалось оказаться на ханском престоле, он не упускал возможности отблагодарить и возвысить своего наставника и его детей – своих приемных братьев.

Воины постоянно тренировались, совершенствовали и оттачивали свои навыки как во время непродолжительных перерывов между походами, так и, самое главное, во время непосредственных боевых действий. Постоянные походы и сражения делали специальную военную выучку и муштру излишней – если войско всегда воюет, оно тренирует и обучает своих солдат уже в самом ходе боев. Постоянные войны повышали выучку рядовых воинов, знания и навыки их командиров, а также способствовали выработке и поддержанию слаженности действий отрядов разного уровня и численности. Если сравнивать армию с механизмом, то ее отдельные компоненты можно назвать рабочими деталями, требующими для успешной работы притирки и хорошей смазки. В современных условиях слаживание боевых порядков, притирка отдельных деталей друг к другу осуществляется во время тренировок и учений. Войску крымских татар специальные учения были попросту не нужны – их армия все время воевала и самообучалась в войнах. Как отмечал известный славист, языковед и историк XVII в. Юрий Крижанич: «Они все вдались в войну да грабеж, а всеми другими, житейскими собственно занятиями пренебрегают: привычка беспрестанной войны обратилась для них в другую природу».

Практически все войско крымского хана состояло из легкой, маневренной, легковооруженной конницы, не имевшей ни пушек, ни даже ручного огнестрельного оружия. Ее достоинства и недостатки очевидны – быстрота передвижения, маневренность и легкая управляемость во время боя, с одной стороны, и неспособность противостоять хорошо обученной и организованной пехоте с огнестрельным оружием – ружьями и пушками, – а также брать укрепленные военные или населенные пункты, с другой.

Со временем, помимо кавалерии, была создана и пехота. Источники приписывают ее учреждение Сахибу Гераю (1532–1551 гг.), организовавшему специальный корпус ханской гвардии, называвшийся капы-кулу или капы-халки, что в переводе означает «рабы дверей» или «дворцовая стража». Халим Герай-султан в «Гюльбюн-и ханан» пишет, что во время прибытия возведенного на ханство Сахиба Герая в Крым вместе с ним из Стамбула в октябре-ноябре 1532 г. приехали «60 топчу, 300 джебеджи, 1000 сейменов, 40 человек других воинов, 30 чавушей и 60 человек государственных служащих». Одновременно этот же хан предпринял попытку создать и собственный корпус наемных мушкетеров – улюфедю-тюфенкджи, посаженных на телеги, – одна тысяча воинов на 200 возах и несколько легких пушек – дарбзанов.

Сведения о капы-кулу сохранились и в «Книге Путешествий» Эвлия Челеби, который возводит (очевидно, ошибочно) их появление уже ко времени правления хана Менгли Герая и существенно преувеличивает их количество: «Возле хана в Бахчисарае и его окрестностях […] постоянно живут капы-кулу. Они были доставлены от султана Баязида Менгли-Гирай-хану из рабов Порога Счастья в качестве воинов-стрельцов из ружей. В то время их было всего 12 тысяч. Со временем эти отряды истреблялись, и их осталось не более 3 тысяч. Но враги до сих пор считают, что в Крыму их находится 12 тысяч. Теперь они на положении хан-кулу. Однако они не татары. Это целый полк из детей абхазов, черкесов и грузин».

В источниках встречаются и другие названия – «капы-кулу аскери», «сеймены», «секбаны», «готская пехота», «топчу», «тюфенгчи». Последние два названия происходят от тюркского «tüfäk» (турецкий вариант: «tüfenk») – «трубка» – пехотинцы, вооруженные ружьями с длинными стволами. «Секбан» в переводе с турецкого означает «псарь», «ловчий». Они составляли отдельный элитный отряд янычарского корпуса, своего рода спецназ. Это название было связано с тем, что первоначально они принимали участие в султанской охоте. Название же «готская пехота» недвусмысленно указывает на этнический состав стрелков, набиравшихся в отдельные периоды истории Крымского ханства преимущественно из проживавших в горах готов.