Он опустился на одно колено, поднял край ее платья и осторожно, проходя руками от ступни до щиколотки, надел на Золушку туфельку. Я потратил пару минут, чтобы рассказать об этом. В моей голове вся эта пытка заняла несколько часов. А не деле — секунды.

Тягучая волна напряжения прокатилась от кончиков пальцев, по рукам, вдоль тела, оседая и скапливаясь где-то внизу живота. Будто я сам прикасался к ней. Будто мои ладони ласкали шелковистую смуглую кожу, заставляя Тину вздрагивать и замирать.

Все. Я не выдержал. И плевать, кто что подумает. И плевать, что решит Кристина. И даже на день рождения Гринберга мне плевать.

— Мы уходим, — в несколько шагов я преодолел расстояние между нами и, схватив Тину за локоть, потащил ее к выходу.

— Но контракты, — пролепетала она на бегу.

— Подождут.

Я не обращал внимания на остальных гостей ресторана, хотя догадывался, что все их взгляды были обращены на нас. К черту и этих идиотов.

Как только мы оказались в просторном холле, моя хватка ослабла, а с глаз спала кроваво-красная пелена. И я снова вздохнул. Потому что все то время, пока Тина танцевала с другим, я не мог дышать.

Моя рука опустилась ниже, с локтя к ладони, и я обхватил ее дрожащие пальцы своими.

— Я просто посажу тебя в такси, — то ли успокаивал ее, то ли пытался убедить себя в чем-то.

— А выглядит так, будто ведете меня на бойню, — послышался нервный смешок Тины.

— Тебе смешно? — я остановился прямо перед водительской дверью Лады и резко развернул Тину к себе. Она послушно подняла голову вверх и с вызовом посмотрела на меня. Как на равного. Нет, так, это она была главной здесь.

— Мне — нет, — хрипло прошептала она.

— Отлично, потому что мне тоже нет. И уже очень давно.

Я опустил ее пальцы, чтобы свободной рукой поправить струящиеся по спине волосы. Дотронуться кожи. Стереть прикосновения того, кто был раньше, до меня. Неожиданно Тина выгнулась и подалась навстречу. Не сильно, но мне бы хватило и одного сантиметра, чтобы увидеть в этом движении призыв. Я обхватил ее за талию и притянул к себе. Жар ее дыхания опалил мне кожу, в глазах заплясал огонь.

Я хотел сказать, что она невероятно красива, но в голове было пусто. Ни одного слова, ни единого звука. Только языки пламени, который мог бы спалить весь город к чертям.

Целовать Тину. Вот что по-настоящему имело смысл. Медленно, властно, по собственнически обхватывая ее за ягодицы и со всей силы прижимая к себе. Она оказалась удивительно податливой. Ее руки, поначалу висевшие вдоль тела, вспорхнули вверх и обняли меня в ответ. Притянули за затылок. Пальцы запутались в волосах, отчего было и приятно и больно. Пожалуй, даже слишком больно.

Оторвавшись от ее губ я с удивлением уставился на Алевтину.

Та тяжело дышала, ее грудь вздымалась, взгляд горел, но голос…голос был совершенно холодным. Равнодушным.

— Никогда не делайте так.

— Не делать как, — все еще не понимал я, прокручивая в голове, как жарко она откликнулась на поцелуй, как ласкала меня в ответ.

Но сейчас от той Тины не было и следа. Передо мной стояла не лесная нимфа, а маленькая рассерженная фурия.

— Вы не должны касаться меня, Андрей, потому что я этого не хочу. Вам понятно?

— Предельно, — мои глаза опасно сузились, — Тина, думаю тебе пора.

Она проигнорировала поданную ей руку и ловко запрыгнула на заднее сидение такси. И уехала, оставив меня одного на парковке.

Картинка перед глазами еще плыла от недавно накатившей страсти, но сердце потихоньку возвращалось в такт. Мысли стали проясняться. Ночь, девушка, поцелуй и такая странная реакция после. Что сейчас произошло? Я медленно брел обратно в ресторан, не глядя по сторонам. Под ногами ровная дорога, в голове сумбур и кочки.

На крыльце ресторана заметил фигуру Макса. Тот задумчиво смотрел на парковку, туда, где еще недавно стояли мы с Тиной. Я тогда подумал, что было бы неплохо, чтобы Макс все видел. Но судя по его спокойному взгляду, он вышел совсем недавно.

Поравнявшись с ним, я спросил:

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— А ты тоже заметил? — Гринберг за секунду «включился», с лица слетело вся растерянность, а рот снова растянулся в улыбке.

— Что заметил?

— Ну… тебе нравится Лера, мне Тина. Это такое чудо, мы можем даже устроить парное свидание.

— Что ты несешь?! — Устало огрызнулся я. — Мне плевать на Леру, а ты устроил шоу с Тиной просто чтобы меня позлить.

— Погоди, так значит, нам обоим не нравятся наши спутницы? Что ж, херувимчитая ситуация выходит. Значит, мы оба сегодня были не с теми женщинами.

— Заткнись, Макс. У меня очень болит голова. Мы вернемся к этому разговору позже.

— К какому разговору, мальчики? Ни дня без работы, — словно караван из ниоткуда, к нам проплыла Лера и тотчас окутала нас двоих облаком сладких духов. Следом за ней шел Виктор.

— Ни к какому. — Я резко потянул ее за руку. — Поедем отсюда?

— Тебе тут скучно или ты сам соскучился? — Она прильнула ко мне и хищно улыбнулась.

— О да, еще как соскучился. — И я повел ее к выходу. Вызвать такси. По ее адресу. Зная, что в эту ночь мы не будем спать ни минуты.

Листай словарь, Барбара. Подлец, предатель, трус, лжец и кретин. Там были все. Все пятеро, так или иначе оказавшиеся на дне рождения Гринберга.

Дай вспомнить, как все началось. Был же какой-то момент, когда все стало совсем туго. Какой-то человек, из-за которого стало… В памяти всплывает несколько имен — моя тройка трагических расставаний:

1. Ирина Викторовна

2. Отец

3. Анна.

В этом списке нет Тины? Дело в том, что мы с ней не расставались. Потому что не смогли. И потому что так никогда и не были вместе. Две причины, видишь ли. Слишком много любви, чтобы уйти, слишком много предательства, чтобы остаться. Как это произошло, я не помню, хронология событий стерлась, оставляя за собой глубокий след из ощущений.

Зато в памяти крепко засело все, что было до.

Например, как я писал стихи Ирине Викторовне — мое расставание номер один. Мне было двенадцать, ей двадцать пять. Красивая блондинка с тугой косой, больше похожая на Снегурочку чем на живую женщину. Частный учитель французского. Всегда смеялась с моих шуток и не опаздывала на урок. Приходила раньше, а уходила позже. То есть проводила со мной лишние двадцать минут, не потому что отец платил, а потому что ей самой того хотелось. По крайней мере так я тогда думал.

Еще она носила белую плиссированную юбку и блузу ей в тон. Говорю же, Снегурочка. Сбежала ко мне из сказки, и вернулась в нее же обратно. Ее муж — молодой офицер — увез мою Снегурочку в Мурманск на следующий день после моего признания. Так совпало, конечно, я был явно не при чем.