Потом меня бросил отец. Тот поступил радикально и ушел насовсем. То есть умер. Любовь отца нужно было заслужить: хорошими оценками, хорошим поведением, небольшими подвигами. Получить новый спортивный разряд или выучить французский. Я учил. Но отец все равно недовольно кривился, глядя на меня. Его почти не было в моей жизни, но это не мешало мне слепить алтарь из фото, газетных вырезок, рассказов матери.

Мой отец — герой.

Я — недоразумение.

Стало лучше, когда я согласился работать в его фирме и совсем хорошо, когда женился. Настолько, что в ночь, когда папа узнал эту новость, папа пьяным разбился на своем авто. Его любовница выжила. Он — нет. Врезался в столб за пару км до нашего дома.

Это были очень напряженные похороны.

Из-за которых я расстался с Анной. Как принято говорить: последняя, но не по значению. Она так и не поняла, почему мы отменили свадьбу. А я не понял, как можно выгуливать платье от кутюр после того как я похоронил отца.

— Не нужно платья. Праздник перенесем, а сейчас просто ужин. Пригласим самых близких: семью, разве что еще Гринберга и журналиста из «Семь дней».

— А он зачем?

— Ну, твой друг, куда без него, — хмыкнула Анна.

Я не стал ей объяснять, что спрашивал про журналиста.

— Ань, у меня отец умер.

— А пока ты решишься на что-то серьезное, может умереть мой. Тоже не мальчик. Андрюш, я скорблю вместе с тобой, но давай уважать живых, а не оплакивать мертвых.

Я поцеловал ее холодные пальцы. Глаза Анны зажглись надеждой и тотчас погасли, когда я вызвал такси и уехал. После аварии долго не садился за руль. А после развода решил никогда не жениться вновь.

Лере, кстати, номера не досталось. Все самые важные были в начале, потом стали мелькать случайные, быстро сменившись на другой тип — комфортные. Так вот, с Лерой мне было комфортно.

Тина же вызывала совершенно другие чувства, и, если уж быть откровенным, я чертовски злился на себя и на нее, виноватую в том, что эти чувства вообще появились.

Я не хочу рассказывать о какой-то неземной любви. Все, что чувствовал рядом со строптивой девчонкой в цветастых платьях — дискомфорт. Сухость во рту, аритмия, головокружение, скачок сахара в крови как после нервного потрясения — это признаки болезни, но никак не любви.

Я не хотел быть с Тиной, сознательно выбрав для себя совершенно другую. Я прекрасно понимал, что госпожа Скобеева, свежая, как утренняя роса, может принадлежать кому-то одному, раз и навсегда, и вот последнее слово меня чертовски пугало. Я не создан для вечности.

А еще я крепко усвоил одно правило: если ты кого-то любишь, он обязательно уйдет из твоей жизни. Рано или поздно.

В ту ночь я решил, что уволю Тину. Одним днем, без отработок, но с хорошим окладом и сопроводительным письмом, если ей будет нужно.

Вот так резко. Отрезать ногу, пока вирус не распространился по всему телу. Рассчитать, попрощаться, отправить домой — три шага на пути моего избавления от безумия.

Я проснулся, ощущая на своей коже следы недавнего кошмара. В комнате царила ночь, такая темная, что в нее можно было укутаться с головой, как в покрывало. Потянувшись к столику, нащупал телефон — половина четвертого. Слишком рано для пробежки. И слишком поздно, чтобы снова заснуть.

Огляделся. Место рядом со мной оказалось пустым. Включив ночник, я обвел глазами чужой интерьер, такой стильный, что аж зубы сводило. Даже в разбросанных на диване подушках читался свой умысел: они тут валялись не просто так, а с разрешения какого-то дизайнера. Скука.

Встав с кровати, я ощутил неприятную ломоту во всех мышцах — сказывался сон на чужом матрасе. Лера с самого начала предлагала заказать ей такой же, как у меня, но я был против и не понимал этого ее порыва. Зачем подстраиваться под человека, который здесь временно.

Ванная, кабинет, гардеробная — везде было тихо и темно. Я направился в сторону кухни, слишком большой для такой хозяйки, как Лера. Картины на стенах, девственно чистая техника скорее, для декора, кафельный пол и узкая полоска света, вырвавшая из мрака стеклянный стол и силуэт на подоконнике.

— Ты почему не спишь? — Она подтянула ноги к груди, явно не ожидая моего появления.

— Я проснулся, а тебя нет.

— Я просто хотела немного подумать.

— Ты курила? — Как-то вдруг догадался я.

Лера смущенно опустила лицо, будто боялась, что я буду ругать.

— Пойдем в кровать. — Я сделал шаг в сторону, но остановился, когда понял, что она не сдвинулась с места.

— Андрей, нам надо поговорить.

— Ты уверена? Прямо «нам»?

— Хорошо, мне надо поговорить, так лучше? Андрей, то, что произошло в ресторане.

Я накрыл ладонью ее губы. Все было замечательно до тех пор, пока она молчала.

Я приблизился к Лере вплотную и, не торопясь, снял тонкие лямки топа, доходящего до середины бедра. Кружево сползло на пару сантиметров вниз и оголило ее грудь — совсем немного, не открывая ярко очерченные розовые ореолы сосков. Горячая кожа знакомого, изученного тела контрастировала с прохладной тканью. От этой разницы температуры кружилась голова.

Лера потянулась ко мне губами, но я отстранился. В распахнутых глазах мелькнула обида, а я, не замечая этого, продолжил тянуть топ вверх. Никто не заставлял ее курить среди ночи, так что не стоит просить о нежности.

Намотав на пальцы края ткани, задрал его так, чтобы полностью обнажить ее тело. Лера была привлекательной всегда, но особенно в минуты страсти. Она умела отдаваться. И брать тоже.

— Поцелуй меня, — простонала Лера.

— Тссс…. — Я покачал головой и прижал указательный палец к губам, чтобы она вновь замолчала. Мне была нужна тишина. Я подхватил ее под колени и стянул к себе на пол.

— Повернись.

Лера ухватилась за оконную ручку и повисла животом на каменной плите подоконника. Голая и такая доступная.

На мокром от пота бедре мелькнули длинные алые ногти. Острые как ножи. Красивая, чертовски красивая и опасная Валерия. Эти алые кинжалы до боли впились мне в кожу, отчего я слетел с катушек. Больше рваных толчков, меньше терпения в моем теле. Я дошел до грани, осторожно балансируя у обрыва.

Лера выгнулась и заскулила как животное. Как дикая кошка.

Одной рукой я намотал спутавшиеся волосы на кулак, другой притянул к себе Леру, так близко, что смог чувствовать биение ее сердце. Оно неслось галопом.

Толчок, еще толчок и ночную тишину разрезал протяжный женский стон. Мы кончили почти одновременно.

— Я люблю тебя, Андрей. — Обернувшись назад, прохрипела Лера. Она дышала с трудом, спина блестела от пота, взгляд не мог сконцентрироваться на мне и бездумно блуждал по стенам.