– Вс… – она кашлянула, прочищая горло, – все трое приехали в среду, то есть два дня назад.

– Верно, сегодня же пятница, – согласился Томас. – А кто приехал первым и когда именно?

– Преподобный Якоб прибыл днем – мы уже пообедали, и для него пришлось накрывать отдельно. Граф явился чуть позже, уже стемнело. А Густаф приехал… – она запнулась, заметив вопросительный взгляд, брошенный Томасом на спящего плотника, – да, его зовут Густафом, фамилии я не знаю. Так вот – он приехал сразу после графа.

Томас поднялся и, зевнув, потянулся:

– Самое время немного отдохнуть. Долгий выдался денёк.

Я держал Марию за руку и не двинулся с места.

– Странно, – и Томас задумчиво почесал бороду, глядя на плотника Густафа, – что граф, чужеземец, очутился вдруг так далеко от дома и обрел последний приют в этом трактире, где никогда прежде не бывал, и среди людей, которых никогда прежде не видел. Да уж – неисповедимы прихоти судьбы. – Томас умолк, поймав изумленный взгляд Марии.

– Но граф бывал здесь и раньше! – сказала девушка. – Разве хозяин вам не рассказывал?

– Почему он врал нам? – хрипло шептал Томас.

Он мерил шагами нашу тесную комнатенку, отшвыривая мои попавшиеся ему под ноги ботинки и графскую одежду, которую я не успел отнести обратно в комнату графа.

Я сидел на кушетке, и мысли мои витали совсем в другом месте. Я вспоминал взгляд, которым Мария провожала меня, когда я неохотно, но послушно направился к двери следом за профессором. Она боялась, ее переполняли страх и бесконечное одиночество.

– Мария сказала, что граф уже приезжал сюда две-три недели назад и жил тут несколько дней. Точно она не помнит, но, по ее словам, он пробыл здесь три или четыре дня. Как фон Хамборк мог забыть об этом? Всего за две недели? За такое короткое время такую важную персону, как граф, не забудешь.

Остановившись передо мной и выпятив живот, Томас разгневанно уставился на меня:

– Как это было, Петтер? У тебя хорошая память – что именно ответил трактирщик, когда я расспрашивал его сегодня утром?

Я беззвучно вздохнул и задумался:

– Он сказал: “Граф Филипп д’Анжели приехал два дня назад, во второй половине дня. Прежде он у нас никогда не останавливался, и мы с ним знакомы не были”.

Томас довольно кивнул.

– Верно, именно так он и сказал. Зачем он врет? Он же должен понимать, что мы это выясним.

Он опустился на жалобно заскрипевшую кровать и принялся стаскивать сапоги.

– Неужели мы что-то упустили, и трактирщик как-то замешан в убийстве? – рассуждал Томас вслух. Затем он бросил на меня сердитый взгляд: – Расскажи-ка, куда выходил плотник? Ты, похоже, был уверен, что именно он виновен в убийстве графа.

– Был, да и сейчас уверен, – защищался я и рассказал о подслушанном на лестнице разговоре.

Томас выслушал меня молча, не перебивая, и погрузился в размышления.

– Неужели он действительно спросил про смягчающие обстоятельства при убийстве?.. – тихо, обращаясь к самому себе, спросил Томас. Я решил, что мне можно не отвечать, и промолчал. – С плотником Густафом и хозяином мы завтра поговорим. Ей-богу, надо взяться за них как следует… И в целом… – Он умолк, вновь поглощенный собственными мыслями, а пальцы его теребили верхнюю пуговицу на парадной жилетке.

Я напомнил себе, что до завтрашнего утра нужно пришить пуговицу к его второй жилетке. Вообще-то, пора было приниматься за это уже сейчас, однако я решил отложить швейные дела на более позднее время.

– Хм… ну да, – очнувшись, Томас поднял голову, – а ты что думаешь?

– О чем? – уточнил я, не уверенный, что наши с ним мысли движутся в одинаковом направлении.

– Обо всем этом. Об убийстве. О месте. О людях. О том, как прошел вечер. Здесь что-то происходит – я это чувствую, но не понимаю, что именно. Чересчур много лжи, чересчур многие лгут.

– Альберт врет, плотник врет, и хозяин тоже врет. О них нам известно. А кто еще?

Томас помолчал.

– Хозяйка… хотя нет, она, возможно, и не врет, но что-то скрывает. Сегодня вечером она слегка приоткрыла завесу тайны, однако, по-моему, там, за завесой, скрывается намного больше. А Мария…

– Мария не врет! – перебил его я не задумываясь.

– Вон оно как? – Томас посмотрел на меня из-под полуопущенных век. На губах его заиграла слабая улыбка, и я разозлился.

– Да зачем ей? Она всего лишь девчонка, которая мало того, что вкалывает тут день-деньской, так еще и должна сносить нападки трактирщицы. Да у нее сил не хватит на всю эту таинственность, к тому же…

– Что? – И Томас наклонился вперед.

– К тому же она не похожа на лгунью.

– Ну, нет так нет! – резко проговорил Томас. Меня будто огрели кнутом, и я почувствовал, что у меня горят уши.

Мы долго молчали. Стараясь не смотреть на Томаса, я рассматривал ледяные узоры на стекле и вглядывался в темноту за окном. На улице вновь поднялся ветер, холод пробирался внутрь, сквозь стены, и я дрожал. Закутавшись в одеяло, я нехотя взглянул на Томаса.

– А что скажешь о священнике? – спросил он.

– Я его боюсь.

Но Томас ждал более подробного ответа.

– Ну… он то и дело говорит о колдуньях, дьяволе, Судном дне и других подобных вещах… Я и прежде о них слышал и знаю, что это правда, но… он называет Бигги колдуньей и утверждает, что скоро наступит конец света… Как будто он точно знает… И это меня пугает.

Из окна подуло, и пламя свечи затрепетало. Я встал и передвинул свечу за стопку книг.

– Как думаете, священник с хозяином правы? Скоро и правда настанет Судный день?

Томас сердито фыркнул, но отвел взгляд. Холод сковал мое тело. Если даже профессор Томас Буберг не знает точно…

– Они чушь несут, – ответил он, – играют словами и цифрами так, как им удобно. Достаточно посмотреть на их расчеты! Выбирают наобум число и крутят его, пока не получат то, что хотят увидеть! Шарлатаны и невежды!

– Но преподобный-то никаких чисел не крутил, – возразил я, – он всего лишь отыскал три основных составляющих Судного дня – то есть Царство Божье, Сына-судью и число Зверя, а других чисел с ними не связано. И эти числа как раз подходят… – Я уныло посмотрел на Томаса, надеясь, что он развеет мои сомнения.

Томас пожал плечами.

– Числа можно использовать как угодно – даже для ложных доказательств. Тогда ложь превращается в правду, пока не найдешь число, опровергающее ее. Когда некоторые толкуют числа, они похожи на дьявола, читающего Библию.

– Но трактирщик…

– Да, и он тоже, – сердито перебил Томас, – неслыханная чушь! “Коварные протестанты предают готическое время”. Что за глупости! Всего лишь реформа календаря – а люди уже думают, что близится Судный день! Если и Бог так подумает… – Профессор внезапно запнулся, будто напуганный собственными словами и мыслями.