Он положил крышку на землю и попытался с помощью дубинки разгрести мусор, состоявший в основном из выброшенных газет, пластиковых стаканчиков, банок и бумажных оберток. В нос ударил такой запах, как будто урну не опорожняли несколько дней, а не чистили по меньшей мере месяц. Ему попались пустая сумочка и старая туфля. Зарываясь все глубже, Босх уже начал беспокоиться: что, если какой-нибудь из населяющих центр города бродяг опередил его и унес добычу?

Он добрался почти до самого дна и уже хотел перейти к другой урне, стоявшей чуть дальше, когда наконец увидел испачканный кетчупом пакет из грубой оберточной бумаги и двумя пальцами выудил его. Стараясь не испачкаться, Босх вскрыл конверт и, заглянув внутрь, увидел коричневый кожаный бумажник и золотые часы «Картье».

Довольный собой, детектив как мог очистил находку от кетчупа и направился к эскалатору. Стоя на подножке медленно ползущей вверх лестницы, он не удержался и еще раз заглянул в пакет. Пружинный браслет, тоже золотой или по крайней мере позолоченный, не имел защелки и просто надевался на запястье. Босх встряхнул пакет, чтобы получше рассмотреть часы, не прикасаясь к ним, но, как ни приглядывался, так и не обнаружил фрагментов кожи, которые могли остаться между звеньями.

В машине он натянул перчатки, вытряхнул на сиденье бумажник и часы, а конверт бросил на пол. Просмотрев отделения бумажника, Босх обнаружил удостоверение личности, карточку социального страхования и шесть кредиток, две явно сделанные в студии фотографии жены и сына, три квитанции и незаполненный чековый бланк. И никакой наличности.

Босх положил на колени кейс, открыл его, достал папку с документами, которую совсем недавно демонстрировал Ирвингу, и, перелистав листы, нашел списки вещей каждой из жертв. Из списка следовало, что в тот момент, когда помощник коронера обыскал убитого адвоката, в его карманах обнаружилось всего-навсего двадцать пять центов.

— Ублюдки, — вслух произнес Босх, поняв, что тот, кто забрал бумажник, оставил себе всю имевшуюся в нем наличность.

Трудно представить, что, отправляясь в апартаменты, Элайас взял только четвертак, чтобы заплатить за проезд в вагончике Энджелс-Флайт.

Почему же он тогда пытается спасти их, рискует собственной карьерой ради людей, которые никак не заслуживают этого? Изменить что-либо было уже невозможно, и Босх попытался отогнать несвоевременную и неприятную мысль, но она не уходила. Он превратился в соучастника.

Покачав головой, детектив положил часы и бумажник в отдельные пластиковые мешочки, приклеил к каждому белый ярлычок, на котором проставил номер дела, дату и время: 6.45. Потом составил краткое описание обеих вещей и ящика стола, в котором нашел их, расписался на ярлычках и убрал мешочки в кейс.

Перед тем как повернуть ключ зажигания, Босх посмотрел на часы. До начала пресс-конференции оставалось десять минут. Спешить было некуда.

Пресс-конференция привлекла столько представителей средств массовой информации, что некоторым не хватило места в конференц-зале и они теснились в коридоре возле открытых дверей. Босх с извинениями протиснулся через плотную массу собравшихся. Перед сценой, от стены до стены, стояла по меньшей мере дюжина телекамер на треногах. Окинув взглядом битком набитое помещение, детектив понял, что убийство Элайаса вызвало интерес не только местных, но и общенациональных телевизионных каналов. Новостных станций в Лос-Анджелесе было восемь, в том числе одна испано-язычная. Каждый коп знал: если на месте преступления или пресс-конференции ты видишь перед собой более восьми камер, то говоришь со всей страной, а значит, расследуешь что-то большое, важное и опасное.

В середине зала на складных стульях устроились репортеры, численность которых Босх оценил примерно в сорок человек. Телевизионщики выделялись дорогими костюмами, аккуратными прическами и гримом, тогда как пишущая братия щеголяла в джинсах, помятых рубашках и распущенных и сбившихся набок галстуках.

У самого подиума, украшенного эмблемой департамента полиции Лос-Анджелеса, суетились подключающие аппаратуру техники, устанавливали и проверяли микрофоны звукооператоры. Возле края платформы Ирвинг негромко переговаривался с двумя мужчинами в форме с лейтенантскими нашивками на рукавах. В одном из них Босх узнал Тома О'Рурка, работавшего в отделе по связям со средствами массовой информации. Другой, незнакомый, был, наверное, помощником Ирвинга, Майклом Тьюлином, звонок которого и разбудил Босха посреди ночи. Четвертый мужчина, в хорошем сером костюме, стоял на другой стороне сцены сам по себе. Начальник полиции еще не появился. Пока. Человек такого калибра не станет ждать, пока репортеры приготовятся слушать и записывать. Это они должны ждать.

Заметив Босха, Ирвинг жестом подозвал его. Детектив поднялся по трем ступенькам, и Ирвинг, положив руку ему на плечо, отвел на пару шагов в сторону, подальше от навостривших уши любопытных.

— Где ваши люди?

— У меня нет с ними связи.

— Меня не устраивает такое объяснение, детектив. Я сказал вам, что они должны быть здесь.

— Могу только предположить, что они разговаривают со свидетелями и не хотят отвлекаться. Вы же знаете, как это бывает, шеф. В таких ситуациях нельзя терять ритм. Райдер и Эдгар беседуют с женой и сыном Элайаса, а семья требует особенно тонкого подхода. Тем более что дело далеко не простое, и если...

— Меня это не интересует. Они должны были явиться сюда. Точка. Если их не будет на следующей пресс-конференции, я разгоню вашу группу и отправлю вас в разные подразделения, так что, когда вы захотите встретиться за ленчем, вам придется брать выходной.

Босх внимательно посмотрел на Ирвинга и кивнул:

— Я понял, шеф.

— Хорошо. И зарубите это себе на носу. Сейчас начнем. О'Рурк пошел за шефом. Вам не нужно отвечать ни на какие вопросы, так что можете не беспокоиться.

— Тогда зачем я здесь? Может, мне лучше уйти?

Ирвинг посмотрел на него так, словно уже приготовился выругаться, впервые за всю свою карьеру, а может быть, и целую жизнь. Лицо его стало быстро багроветь, челюсть внушительно выдвинулась вперед, под кожей рельефно проступили бугры напрягшихся мышц.

— Вы здесь для того, чтобы отвечать на вопросы мои или шефа полиции. Уйдете не раньше, чем я вас отпущу.

Босх поднял руки, показывая, что ничего не имеет против, и, отступив на шаг, прислонился спиной к стене в ожидании начала шоу. Ирвинг, отойдя, коротко посовещался о чем-то со своим помощником и направился к мужчине в сером костюме. Босх повернулся к залу и тут же прищурился от бьющего в лицо света софитов. Приглядевшись, он все же нашел несколько знакомых лиц. Когда его взгляд наткнулся на Кейшу Расселл, детектив попытался отвести глаза в сторону, но было уже поздно — репортер «Таймс» тоже увидела его и едва заметно кивнула. Босх не ответил — кто-то мог наблюдать за ними, а полицейскому знакомство с репортепом не сулит ничего хорошего. Он лишь на две-три секунды задержал на женщине взгляд и затем отвернулся.