Конечно, она может долететь. Мотор не остановится. Некоторые приборы будут работать. Альтиметр. Показатель скорости. Компас. Ни один из этих важных приборов не откажет, потому что они не работают на электричестве.

Зато стрелки приборов, определяющих работу мотора, будут стоять на нуле. И стрелка, показывающая количество горючего в баках, тоже застынет на нуле. И Нэнси не узнает, сколько у нее осталось горючего, хотя она, конечно, помнит, что у нее горючего на два часа полета.

Самое плохое, что нет радио. Она не сможет связаться с землей и не сможет принимать сигналы авианавигационных маяков. Но... десятки людей летают вообще без радио, у них даже нет установки на борту. Если она подумает, что заблудилась, то может сесть на первом же подходящем поле.

Мелькнула мысль, что, может, пока еще ничего не случилось. Может, радио еще работает. Может, азотная кислота еще не разъела главный электрический кабель.

На земле я слишком далеко, чтобы меня услышали. Но если я быстро поднимусь в воздух, то могу связаться с манчестерским контрольным постом, объяснить им ситуацию, и они сообщат ей, что надо немедленно приземляться... А когда она будет в безопасности на земле, ничего нет проще, как починить кабель.

Я протянул Эмброузу шляпу. Он ждал возле самолета, пока я займу свое место. Не теряя ни секунды, я сел за штурвал и, только он устроился справа от меня, запустил мотор, надел наушники и включил радио.

– Почему такая спешка? – буркнул Эмброуз, когда мы катили к дальнему концу поля, чтобы развернуться.

– Надо послать радиосообщение Колику Россу. Он в воздухе впереди нас.

– А-а, тогда ладно. – Он мрачно кивнул. Эмброуз видел, что они прилетели после нас и что Нэнси вела самолет.

Вероятно, он считал, что я не имею права спешить, не спросив на то его разрешения. Его хватил бы удар, узнай он, что я не собираюсь везти его в Кембридж, пока не буду уверен, что Нэнси и Колин в безопасности.

На борту были всего одни наушники, и Эмброуз не мог слышать, какие сообщения приходят к нам, и вряд ли при шуме мотора он поймет, что передаю я, ведь микрофон тесно прижат к губам. И я решил хоть на время оттянуть взрыв его негодования, когда он поймет, что мы не летим в Кембридж.

Поднявшись на двести футов, я связался с диспетчером воздушного движения в Ливерпуле. Объяснил, что у Нэнси может испортиться радио, и спросил, слышит ли он ее.

Да, он слышал и передал ее контрольному посту в Престоне. Пока самолет не вышел из зоны, я оставался на частоте Ливерпуля, и поэтому попросил его выяснить в Престоне, есть ли у них с ней контакт.

– Ждите, – сказал он.

Через долгие минуты он снова включился.

– Они слышали ее, – коротко сообщил он. – Связь прервалась в середине передачи. Теперь они не могут вызвать ее.

Проклятый майор! Кровь бросилась мне в лицо. Тупой, опасный человечек.

– Они знают, где она сейчас? – Я постарался, чтобы голос звучал ровно.

– Ждите. – Тишина. Потом он снова заговорил: – Она в зоне Личфилда, на высоте пять-три, пять-четыре.

– На высоте? – недоверчиво переспросил я.

– Подтверждаю.

Мы тоже непрестанно набирали высоту. Прошли неплотную облачность на высоте две тысячи футов и теперь выбрались на яркое солнце на высоте четыре тысячи футов. Под нами во все стороны плотное ватное одеяло скрывало землю. Нэнси, конечно, тоже пришлось подняться на такую же высоту, потому что к востоку от Манчестера Пеннинские горы поднимаются вверх на три с лишним тысячи футов, а их высокие пики прячутся в облаках. У нее нет другого выбора: или она поднялась вверх, или вернулась назад. Она не увидит никакой опасности в том, что наберет высоту. С радионавигацией и при хорошей погоде в Кембридже это самое разумное, что можно сделать.

– Пункт ее назначения Кембридж. Можете проверить погоду там?

– Ждите. – На этот раз пауза затянулась. Затем его голос невозмутимо произнес: – Погода в Кембридже: с юго-запада быстро распространяется облачность, нижний уровень – тысяча двести футов, верхний уровень – три тысячи пятьсот футов.

Я не сразу ответил ему, переваривая ужасающие выводы из этого сообщения.

– Подтвердите прием сводки погоды, – автоматически произнес он.

– Прием подтверждаю.

– Последние метеорологические сводки показывают сплошную облачность к югу от реки Тис. – Диспетчер воздушного движения знал, что говорил. В лаконичном ровном тоне не было никакой паники и никакого волнения. Нэнси летела над слоем облаков, и никто не мог ей сообщить, где она находится. Она не видела землю и не могла узнать направление. Рано или поздно ей придется спуститься ниже, потому что кончится горючее. И, так как прибор не работает, она не сможет определить, долго ли ей можно держаться в воздухе. Теперь самое главное для нее спуститься ниже облачности, пока мотор еще действует. Тогда она сумеет найти место, где можно посадить самолет. Но если она начнет спускаться слишком рано или в неудачном месте, то может налететь на скрытую облаком гору. Даже для очень опытного пилота ситуация непростая.

– Может ли радар военно-воздушных сил найти ее и проследить, куда она летит? – Я говорил намеренно спокойным тоном. – Я знаю план ее полета... Сам составлял для нее. Видимо, она придерживается его, полагая, что в Кембридже ясно. Я могу последовать за ней и найти.

– Ждите. – Снова пауза, он запрашивал станцию военно-воздушных сил. – Измените частоту на радар Бирмингема – один-один-восемь-ноль-пять.

– Понял, – ответил я. – И большое вам спасибо.

– Желаю удачи! – сказал он. – Она вам понадобится.

Диспетчер Ливерпуля объяснил ситуацию Бирмингему.

Переключившись на Бирмингем, я сообщил радарной службе план полета Нэнси, скорость самолета и предполагаемое время, когда она должна пролетать над Личфилдом. Через несколько минут он передал, что у него на экране десять самолетов, похожих на описанный мной, но он не может определить, который из них нужен нам.

– Я проконсультировался со станцией военно-воздушных сил в Уаймсволде... Они не так заняты, как мы, им легче сосредоточиться на поиске одного самолета.

– Скажите им, что примерно в пять ноль три она должна изменить направление на один-два-пять.

– Понял, – сказал он. – Ждите. – И после минутной паузы сообщил: – Уаймсволд ответил, что они будут искать ее.

– Прекрасно, – вздохнул я.

Через несколько мгновений он снова включился и произнес с явным сомнением:

– У нас есть сообщение, что на борту самолета без радио Колин Росс. Можете подтвердить?

– Подтверждаю, – ответил я. – Пилот – его сестра.

– Боже милосердный! – воскликнул он. – Тогда нам лучше поискать ее.