На рассвете, когда солнце пролило золотой свет на верхушки деревьев, они подошли к первой круглой подсеке. До этого они избегали истоптанных троп, чтобы не наткнуться на мятежников. Теодор и Картер шли впереди, отыскивая проход между деревьями. Когда они добрались до мест, помеченных на карте Ламберта красным цветом, их опасения подтвердились с первого же взгляда: на краю поляны лежал мощный брахиозавр, и к его ноге была прикреплена длинная и толстая стальная цепь. Теодор и Картер подползли к нему и попытались снять цепь, но она была на замке. Теодор попытался открыть замок острием ножа, но было ясно, что у него ничего не получится.

— Если бы у нас был… — не успел Теодор договорить, как Картер, открыв свой рюкзак, достал банку из-под табака, где хранил любимые вещи, и вытащил старую скрепку. — Я имел в виду «ключ», — сказал Теодор, — но сгодится и это.

— Я нашел эту штуку еще на Ару, — сказал Картер, — и не знал, для чего она, пока не увидел, как Монти Ломакс управляется с ней в одном фильме.

— Это скрепка, — пояснил Теодор. — Ею скрепляют листки бумаги.

— Не говори глупости, — недовольно морщась, возразил Картер. — Ею открывают замки.

К счастью, скрепка сработала. Замок открылся, и цепь упала, оставив глубокую рану на ноге могучего завра. Картер осмотрел рану — нет ли инфекции.

— Рану нужно вылизать, тогда она заживет, — сказал он, когда брахио выгнул шею, чтобы посмотреть на странного мальчика, освободившего его, и на свою рану. Картер ласково погладил его по носу. — Иди, — шепнул он.

Брахио повернулся, взглянул на молодого сородича-панка, выглядывающего из-за деревьев, и величественно удалился с поляны, оказавшейся для него тюрьмой. Все молча смотрели, как он медленно и тихо скрылся в густых джунглях, и вздохнули с облегчением. Он был свободен.

Воодушевленные успехом, они прошли к следующему кругу, потом к следующему, освобождая несчастных брахиозавров. Когда солнце поднялось выше, друзья увидели, что на следующей поляне проснувшиеся амарги объедают выросшие за ночь побеги деревьев и молодую траву.

— Не сомневаюсь, что это незаконное сельскохозяйственное производство, — заметил Теодор, — причем в больших масштабах.

— Мама рассказывала, что, работая на плантации, должна была следить, чтобы амарги убирали все свежие побеги на расчищенных от деревьев участках, — вспомнил Хавьер. — Только после этого можно сажать авокадо.

— Эти завры должны свободно бегать по джунглям, — сказал Поппо Мигель, — а не работать в загоне на человека. Именно это и случилось в древности с людьми в затерянном городе, на который мы наткнулись. Такие вещи всегда плохо кончаются.

Амарги были стреножены веревкой, им не требовались тяжелые цепи. Теодор отдал Би свой нож, а Картер разрезал веревки двумя заточенными когтями рапторов. Освободив завров, они с радостью наблюдали за их реакцией: брахио подпрыгивали и встряхивались, отчего длинные шипы, которые шли в два ряда по их спинам, тоже приходили в движение.

— Вот это фортели! — воскликнула Би.

Хавьер и Картер посмотрели на нее, не понимая этого выражения.

— Так делают кролики, когда им хорошо, — объяснила Би. — Подпрыгивают и переворачиваются, совсем как эти завры. — Она показала на еще одну амаргу, от восторга кувыркающуюся в воздухе.

— Они прыгают от радости! — сказал Хавьер.

— Беатрис права, — подтвердил Поппо Мигель, — но сам я только слышал об этом и никогда не видел. — Он положил руку на плечо Картеру. — Спасибо, что ты дал мне возможность это увидеть.

Они пришли к следующей подсеке — и тут же поняли, зачем там сделаны круги. На свежей траве, растущей на расчищенной земле, с довольным видом паслись детеныши тритопсов. Их белая кожа, тонкая и нежная, казалась коричневатой из-за просвечивавшего сквозь нее темного мяса.

Би тихонько подошла и погладила малыша.

— Милый крошка, — прошептала она, когда он слизывал соленый пот с ее руки.

Картер присел рядом с ней и погладил другого тритопса по коротким перьям и носу с бугорками.

— Эти тупые бугорки станут потом длинными рогами, — сказала Би.

— Малыши не доживут до этого. Их будут кормить, пока они не наберут вес, достаточный для хорошей цены на рынке, — мрачно сказал Теодор. — Они никогда не увидят свою мать и не побегают вволю. — Пригнувшись, он подошел ближе, чтобы рассмотреть их, и обнаружил, что это калифорнийские длиннорогие тритопсы, каких выращивают Кэш и другие фермеры на своих ранчо. — Странно, — пробормотал он. — В этом регионе водятся рубеозавры с длинным рогом на носу. Этих же явно сюда завезли.

— Зачем? — спросил Хавьер.

— Калифорнийские длиннорогие тритопсы крупнее, а их мясо дороже. Думаю, мы не найдем тут ни одного дерева с плодами авокадо. — Теодор покачал головой. — Это ферма, где разводят тритопсов.

К этому времени солнце поднялось высоко, и с главной поляны послышались голоса. Изрыгая едкий дым, затарахтел генератор: он снабжал электричеством группу приземистых построек и большую деревянную водонапорную башню. Из-под тентов, окружающих башню, выходили работники, готовясь к тяжелому трудовому дню.

— Эй, смотрите! — зашептал Картер. — Вон Бастер!

Его друг был привязан в маленьком загоне вместе с другим завром, горным тиранном. Картер выхватил из рюкзака бинокль и навел его на загон. За тираннами был еще один загон — с полосатыми ирритаторами.

Теодор показал на длинный деревянный барак:

— Там находится что-то важное, раз туда подается ток от генератора.

Би посмотрела на окна без стекол и заметила, что в дальнем конце барака на двух окнах стоят металлические решетки.

— Видите решетки?! — воскликнула она. — Может, Лусию держат там?

Внезапно дверь барака распахнулась, и вышел генерал Вулпес. Закурив сигарету, он направился к группе парней в грязной и не по росту камуфляжной форме.

— Вон еще мятежники! — прошептала Би.

Притаившись в укрытии, они наблюдали, как несколько мятежников возились с двумя старыми армейскими грузовиками, грубо размалеванными белой краской и похожими на скелеты взрослых тритопсов.

— Готов поспорить, что они хотят сорвать Фестиваль Близнецов, — сказал Хавьер. — На параде все шествуют парами — и тут тоже два грузовика, раскрашенных под тритопсов!

— Но я ничего не понимаю, — сказала Би. — Если этот противный генерал командует армией — тогда почему он помогает мятежникам?