— С ценой я улажу. Мой слуга, то есть ваш двойник, жив, здоров и согласится на любую предложенную мной службу. Но есть возможность сделать ход конём.

— Это как же?

— Очень просто, — герцог деловито нахмурился. — В моих лабораториях ведутся разработки по созданию клонов. То есть мои учёные возьмут у вас несколько частей живой ткани и пункцию спинного мозга, а затем в лабораторных условиях вырастят человека, как две капли воды похожего на вас. Правда, на всю операцию уйдёт около четырёх лет, но успех гарантирован. Ваш клон будет обладать вашим сознанием, поэтому никакой детектор лжи не сможет обнаружить подмену. Единственно, клон никогда не будет обладать остротой вашей мысли, но это вам ни к чему. Я прав? Весь вопрос о смысле затеянного вами переворота в устоях мировой цивилизации. Чем вам не нравится обычное стремление власть имущих получить первенство среди соседствующих стран? К тому же как следствие этого всемирное уважение и любовь?

— Насильственная? — ядовито улыбнулся Гесс. — Такая «любовь» неизменно приводит к общеродовой и клановой ненависти. Возьмите, к примеру, вашу бывшую колонию — Индию. Вспомните восстание сипаев! Ведь тогда даже самый пропащий парий считал, что, убив англичанина, он получит спасение, уважение и настоящую любовь Вишну. Из индийской колонии никогда не могло получиться богатого, полезного той же Англии государства. А возьмите соседний Кувейт. Там правительство заботится о благополучии исконных жителей страны, считая, что чем больше богатых жителей в Кувейте, тем меньше бедных. Следовательно, страна может обеспечить безбедное существование коренного населения. Пусть за счёт продаж нефти и трудовых подвигов другого населения планеты, но результат уже получен, хотя и не совсем достойным способом. Прошу отметить, что кувейтский динар уже вдвое дороже фунта стерлингов, а вы знаете железное правило экономики — чем дешевле деньги страны, тем она беднее, и наоборот.

— Признаться, с экономической точки зрения, я политику, к сожалению, ещё не рассматривал. Но обещаю вам в ближайшее время ознакомиться с предлагаемыми документами. И ещё, — герцог непроизвольно улыбнулся. — Предложенная мною модель побега сильно напоминает историю французского короля Людовика XIV, брат-близнец которого всю жизнь провёл в Бастилии под железной маской. Может быть, уже тогда алхимики владели искусством клонирования?

— Значит, история возвращается на круги своя.

— Именно так!

Герцог Гамильтон ушёл, а рейхсминистр несколько дней оставался в неведении о своей дальнейшей судьбе. Тем не менее он не переставал надеяться, что разработанные им планы овладения планетой не покажутся герцогу Гамильтону слишком глобальными, астрономическими и невыполнимыми. Ведь лучше плохой мир с Германией, чем хорошая война. Это подтверждало и поражение англичан при Дюнкерке, и потеря Великобританией власти на большинстве водных пространств. Тем более герцог по характеру своей души был всё же авантюристом, способным на выходки экстравагантного порядка. Об этом свидетельствовал тот же полёт над Эверестом и множество других, более мелких жизненных приключений англичанина, о которых в светских кругах вспоминать было не принято. Вопрос заключался не в этом.

Важно, чтобы герцог внимательно изучил предоставленные ему материалы, потому что там, в первую очередь, предлагалось завоевание России отнюдь не вооружённым путём. С древних времён войны воспринимались только как тяжёлые, справедливые, освободительные, оккупационные или же захватнические. Причём никто и никогда не пытался одержать победу руками противника. Это было выше помыслов всех знаменитых полководцев и вождей. Но такое пришло в голову знаменитого «серого кардинала», как иногда за глаза величали Рудольфа Гесса. Только протолкнуть свои идеи к исполнению пока не удавалось, несмотря на то, что власть в Германии он имел немалую. И вот теперь от решения одного человека зависело будущее Германии, Англии, России да и всей планеты в целом. Оставалось только ждать. Кто не умеет терпеливо ждать, тот не умеет ни любить, ни жить по-человечески.

Скорый поезд, упрямо раздвигая металлическим лбом закатный воздух Средней Руси, мчался вперёд к своему светлому, радостному и праздничному завтра. Ведь утром должен настать конец затянувшемуся путешествию, и бесконечные рельсы упрутся в тупик Павелецкого вокзала в Москве или, как этот город часто называли особенно в последнее время, Третьем Риме.

В тесном вагонном купе за столиком, заваленным различной закуской и бутылкой настоящего армянского коньяка, примостились трое пассажиров. Неизвестно, как водится в других странах, только в России, особенно под шашлычок с коньячком, почти всегда велись политические беседы, а чаще всего — исповеди. И эти вагонные исповеди всегда были в порядке вещей. Никого не удивляло, что кто-то из пассажиров купе вдруг начинал признаваться сокупейникам в таком, в чём никогда бы не признался ни следователю, ни прокурору, ни партийной и комсомольской ячейке, не говоря уже о каком-то там профкоме, заботливой жене или любимой тёще-затейнице.

Может быть, это стремление возникало под монотонный гипнотический стук колёс по рельсовой стали, может, исповедям помогала выплеснуться очередная бутылка горячительного напитка — кто знает? Но такие непредсказуемости в непредсказуемой стране случались сплошь и рядом. Поэтому трое мужчин, поднимая очередной стаканчик за «то, чтобы все!»[29], ничуть не удивились своим непроизвольным откровениям.

Собственно, большей частью откровенничали только два молодых офицера-пограничника, возвращавшихся в родные московские пенаты, чтобы навсегда забыть о минувшей армейской жизни. Конечно же, это были молодые братья Кудрявцевы, обиженные на офицерский суд чести, который им устроили замполит майор Деев и командир части полковник Бурякин.

К начальнику погранотряда братья не имели почти никаких претензий, но к его заместителю, майору Лиходееву — так они обзывали офицера — у братьев имелось множество причин для сатисфакции[30]. Причём используя любое оружие по выбору противника или совсем без оружия. Офицеры не могли простить начальству то, что им обоим пришлось подавать официальные рапорты о демобилизации. Братья не для того проходили обучение в Московском погранучилище, чтобы какой-то майор устраивал им офицерский суд чести, а его начальник, полковник Бурякин, с лёгким сердцем подмахнул рапорты об увольнении в запас!

— Я этому козлу Лиходееву, — горячился Вадим Кудрявцев, — все рога пообломаю! А заодно и полковнику Бурякину!

— Тихо, Вадик, тихо! — пытался охолонить расшумевшегося братца Сергей Кудрявцев. — Ты всю жизнь должен помнить, что Воинский Устав мы с тобой никогда не нарушали, что присоединить нас к оккупационным войскам — это самовольство полковника Бурякина и долбанного Лиходеева. Приедем домой, сходим на приём к Юрию Владимировичу Андропову, и нам восстановят офицерские звания. Я даже претендовать буду на благодарность от Верховного командования за чёткое соблюдение Воинского устава.