Я не знаю, где он установлен.

А где, интересно, его обычно ставят? — спросила она.

Я думаю, где угодно, в самых разных местах, чтобы угонщик не знал, где его искать.

Они проехали мимо ещё одной зоны с бетонными столами для пикника и бетонными же скамьями и урнами.

— Вся эта бетонная мебель, — Тим покачал головой. — Прямо-таки пикник в ГУЛАГе.

Когда я была маленькой девочкой, в парках стояли деревянные скамьи.

Люди начали их воровать.

Бетон никому не нужен.

Нужен, — возразил Тим. — Просто они не могут его унести.

Они добрались до границы парка, выехали на тротуар, через бордюрный камень скатились на мостовую.

Большие, отдельные капли сменились дождем. Тим включил дворники.

Мы выиграли какое-то время. Если у него такой же автомобиль, что и раньше, проехать через парк он не сможет. Ему придется огибать парк.

Что теперь?

Я хочу выиграть ещё больше времени.

Я тоже. Скажем, лет пятьдесят.

И я не хочу ехать вниз, ему навстречу. Мы обогнем угол, увидим, что путь блокирован его автомобилем, и вот тут он нас изрешетит. Поэтому поедем вверх.

Ты хорошо знаешь этот район?

Если бы. А ты?

Не очень.

На перекрестке он повернул направо. Мокрая поднимающаяся улица блестела при вспышках молнии.

Я хочу подняться на гребень, — развивал свою мысль Тим, — оставив позади жилые районы, перевалить через него. Может, там будет какая-нибудь старая дорога, по которой мы сможем уехать на юг.

Возможно, за гребнем только лес.

Тогда там будут дороги для пожарных машин.

Почему на юг?

Быстрота нам важнее, чем направление. Я хочу точно знать, что мы оторвались на пять минут, прежде чем бросать «Эксплорер».

Бросать «Эксплорер»?

Другого выхода нет. Если мы просто будем удирать от него, пока у кого-нибудь из нас не закончится бензин, боюсь, наш бак опустеет быстрее. А тогда он снова окажется у нас на хвосте и мы не сможем выбрать место, откуда пойдем на своих двоих.

Когда мы остановились в отеле, я подумала, что мы хоть ненадолго обретем покой и успеем составить какой-то план действий.

Покоя у нас не будет, пока все не закончится. Теперь мне это ясно. Следовало понять раньше. Пока все не закончится, мы будем балансировать на лезвии бритвы.

Не нравится мне это.

А кому такое понравится.

Мир валится на голову.

Все у нас будет хорошо.

Твои слова не пахнут, как коровье дерьмо, но по-другому их не назовешь.

Ему не хотелось ей лгать.

Ты же не мечтала услышать от меня признание в том, что мы уже покойники.

Если ты думаешь, что мы уже покойники, так и скажи.

Я так не думаю.

Хорошо. Уже что-то.

В свете фар серебряный дождь напоминал мишуру, да только не было ощущения Рождества.

Мчась по мостовой, которая казалась скользкой, словно каток, Тим не обращал внимания на знаки «Стоп».

Кравет наверняка догадался, что они подумали о транспондере и спутниковом слежении. Поскольку они пытались оторваться от него как можно дальше, прежде чем бросить «Эксплорер», он наверняка прилагал все силы к тому, чтобы максимально к ним приблизиться и не потерять после того, как беглецы пойдут пешком.

Ты перезарядила пистолет? — спросил Тим.

Обойма полная.

В сумочке ещё остались патроны?

Немного. Четыре. Может, шесть.

Я бы не хотел ввязываться с ним в перестрелку. У него, похоже, пистолет-пулемет.

Это не радует.

В магазине порядка тридцати патронов. Он может выпустить их в доли минуты, если захочет.

Лучше бы обойтись без перестрелки.

Да только, возможно, к этому все идет.

Неприятная мысль.

Нужно быть готовь™ и к такому варианту.

Мы уверены, что он работает по контракту?

В баре он показался мне вольным стрелком. Парни с лицензией на убийство получают чек с жалованьем, как и любой работающий человек, а не конверт с наличными.

Но если ему помогают все эти племянники-хакеры и ещё бог знает кто обеспечивает техническую поддержку, как он может быть человеком со стороны?

Кто-то нанял его, чтобы на них не упала тень от твоего убийства. Они обеспечивают его всем необходимым, ноне задействуют своих киллеров. Они всего лишь кукловоды.

Раньше они думали, что убить меня просто, все будет выглядеть, будто я — случайная жертва маньяка-насильника, но теперь-то все иначе.

Становится шумно, — согласился Тим.

И если они придут к выводу, что ситуация выходит из-под контроля, Кравету, возможно, пришлют подкрепление. И что тогда?

Тогда нас прикончат.

Может, тебе всё-таки следовало мне солгать.

Поднимающаяся улица привела их к Т-образному перекрестку. Новая улица вела на север и на юг по самому высокому в городе гребню.

Тим повернул на юг, направо и теперь мчался мимо особняков, которые размерами и роскошью заметно превосходили те дома, что находились ниже. Через два квартала они уперлись в тупик.

Не повезло, — прорычал он, огибая коралловое дерево, которое росло по центру маленькой круглой площади. Помчался назад, физически ощущая, как стремительно уходят выигранные ранее драгоценные секунды.

Через три квартала после перекрестка северный участок улицы закончился точно таким же тупиком.

Если б они оставили гребень и поехали вниз по улице, по которой ранее поднимались, то обязательно наткнулись бы на Кравета. На своем дисплее он бы увидел, что они приближаются к нему.

Тим объехал по кругу ещё одно коралловое дерево, свернул к тротуару, погасил огни, выключил двигатель, повернулся к Линде.

Дай мне пистолет.

Что будем делать?

И запасные патроны из сумочки. Они тоже мне понадобятся. Быстро.

Порывшись в сумочке, она достала пять патронов.

Тим положил патроны в карман рубашки.

В нашем распоряжении, думаю, две минуты. Бери сумочку и фонарь.

Почему не нажать на клаксон и не перебудить всех?

Нет. Пошли.

Будет много свидетелей. Он не решится стрелять.

Решится, — возразил Тим. — И мы не хотим, чтобы убили кого-то из этих людей.