— Asta est fabula![6] — не тратя времени даром, Арей вырвал из ножен собственный меч и ринулся на Жужу. Осиный маг удирал от него, лавируя между деревьями и не забывая отправлять навстречу мечнику все новых ос. Одна из них ухитрилась ужалить Арея в веко. Мгновенно ослепнув на один глаз, он взревел от боли и, нагнав-таки Жужу, уларом сзади отмахнул ему ногу. Второй удар пришелся уже в клубок ос.

— Жу-ж-жа! — выдохнул маг и умер. Осиротевшие осы покрыли его ковром так, что и тела стало не разглядеть.

Кузнечик ворочался у дерева, стараясь выдернуть из себя риттершверт, но не мог ухватиться за гарду. Артефактный меч обжигал ему пальцы. Дедок-Потрошок дальновидно уполз в чащу.

«Кажется, все? — подумал Арей, озираясь. — Или не все? Что-то не сходится!»

Прежде чем он вспомнил, кого не хватает, стрела, пущенная снизу, ударила его под сердце. Отклоненная болтавшейся сосулькой дарха, она изменила направление и вместо того, чтобы засесть, лишь вдавила Арею в грудь металлическую пластину с куртки. Это было больно, но эта боль была еще терпимой. Зато ту боль, которой обожгла Арея потревоженная сосулька дарха, стерпеть было гораздо трудне. Барон мрака покачнулся. На несколько мгновений он и ослеп, и оглох. Только чудо помогло ему отбить мечом вторую пущенную в него стрелу. Он и сам понял это лишь тогда, когда она звякнула о поднятый клинок. Третья стрела царапнула ему плечо и лопатку, потому что Арей, опомнившись, уже нырнул в сторону.

Деревья поблизости росли тонкие. Укрыться негде. Все, что Арей сумел, это залечь в корнях искривленного каменного дуба и прижаться к земле. Он лежал и судорожно дышал. Боль отступала медленно. Билась, пульсировала. Причем шла эта боль уже не из дарха, а от самой раны. Арей не понимал почему. Он страж, обычная эльфийская стрела не повредила бы ему. Выходит, дело не только в дархе?

— Где ты?! — в ярости крикнул Арей, быстро высовывая голову, чтобы определить, где тот прячется.

Четвертая стрела ударилась в корень рядом с его щекой. Мечник спешно спрятался. Он так и не увидел эльфа и очень примерно представлял, откуда тот бьет. Лишь слышал его хохот. Эльф перебегал и стрелял. Стрелял и перебегал. Арей сам неплохо владел луком, однако готов был признать, что до Чуфырьки ему далеко. Даже на короткой дистанции тот ухитрялся держать в воздухе до двух стрел. Но все же стрелы сыпались не так часто. Это означало, что кроме Арея эльф обстреливает кого-то еще.

Очередная стрела, едва не оставившая барона мрака без уха, прилетела со стороны нагромождения коряг. Арей выдернул стрелу. Оглядел наконечник. Тот был не кованый, а желтый, очень плотный, костяной. Форма у наконечника была знакомо-тревожащая. Арей все никак не мог сообразить, где он мог видеть такую форму, пока не ощутил исходящую от наконечника силу. Тут ему все стало ясно. Проклятый эльф обстреливал его зубами какой-то твари первохаоса.

Укрытие было неважное. Арей понимал, что стоит эльфу найти удобную позицию и сблизиться, как спина станет видна и будет утыкана стрелами, как еж колючками. Прикидывая, сколько стрел вмещает эльфийский колчан, он приготовился вскочить и нестись навстречу, отбивая стрелы клинком. Однако бежать ему не пришлось. Внезапно коряги, за которыми укрывался перебегающий эльф, взвились выше лесных вершин и, на лету вспыхнув, превратились в пепел. Арей успел заметить, как, пылая и кувыркаясь, между корягами летит лук. Потом тетива перегорела, и с громким четким звуком лук распрямился.

Из леса, тяжело опираясь на посох, вышел Мировуд. Шар, венчающий его посох, молочно мерцал, окутываясь гаснущим сиянием. Арей понял, чья магия превратила лес в пепел. Волхв хромал. В бедре у него глубоко засела стрела.

— Я был вынужден… Он достал бы меня. — кривясь от боли, отрывисто сказал Мировуд. — Плохо, что я применил магию. Сейчас… начнется.

Едва он успел это произнести, как сухая длинная вспышка рассекла небо. Сосна, к которой был прикован Кузнечик вспыхнула. От вершины к корням пробежал сухой разряд, разом вскипятивший внутри ствола и под корнями всю влагу. Сосну разодрало надвое, закрутив ее края. Арей увидел, как полыхнул, обращаясь в огонь, клинок риттершверта.

— Бежим! — прошептал Мировуд — Бежим! Это только начало!

И, не дожидаясь Арея, поспешно захромал и чащу. Мечник заспешил за ним. Когда они находились на краю мелкого каменистого овражка, еще две молнии вспыхнули одновременно, распоров небо. Длинные вертикальные разрезы рассекли его от солнца и до лесных вершин, и в эти разрезы хлынуло нечто запредельно яростное и яркое.

Земля дрогнула сильно, как кожа барабана. Дальше молнии били уже почти непрерывно. За их спинами висело белое зарево. Удержаться на ногах было нереально. Стало невозможно дышать. Казалось, воздух превратился в пламя, в сухой жар.

Арей осознал, что падает, только когда уже трижды коснулся земли. Сбитый с ног, он, задевая камни, летел на дно оврага. Перед ним, опережая его, полубежал-полувалился Мировуд, не выпускавший из рук посоха. Плеснула вода. Они упали в грязь, смягчившую удар. Когда-то овражек был дном речушки. Возможно, он и сейчас становился ею в период таянья снегов.

Арей перевернулся на спину, не рискуя вставать. По сторонам от оврага в землю ударяли извилистые, долго не погасавшие молнии. Небо вспарывалось, кипело. Трещали деревья, обращаясь в огненные столбы. Части пылающих стволов залетали и сюда и, палая в грязь, шипіли. Небо прочерчивали огненные кометы. Арей лежал и смотрел в небо. Он уже понял, что овраг стал их спасением. Непонятный пьяный восторг охватил его. Он хохотал и не слышал своего смеха, потому что все заглушали раскаты грома. Арей лежал, хохотал, а головни и искры сыпались со всех сторон, с шипением исчезая в мелкой воде.

А потом так же неожиданно молнии ослабели, хотя и не прекратились совершенно, ветер стих и хлынул сильный, очень холодный дождь. Овраг стал на глазах заполняться водой. Мировуд лежал на спине и непрерывно что-то бормотал. Отвесные струи дождя лились ему в рот. Он глотал дождь и снова бормотал.

Арей долго не прислушивался к его бормотанью. Потом прислушался и понял, что едва ли Мировуд сам понимает, что бормочет. Волхв находился в полном самозабвении. Пересказать его бормотание было невозможно. Оно состояло из отдельных слов, восклицаний, звуков — зашкаливающее, до растворения доводящее восхищение безмерной мощью первохаоса. Мировуд умолял первохаос убить его, чтобы он слился с этими стихийными, не знающими удержу слепыми силами.

Силы эти проявлялись не только в молниях и дрожании земли. Ими было проникнуто все здесь. Арей ощущал их и внутри себя. Ему чудилось, что если бы его сейчас изрубили в клочья, то и клочья бы, и отельные зубы продолжали бросаться на врага.

Какое тут добро? Какое зло? То, что здесь творилось, было вообще за гранью понимания. Арей бросился на Мировуда и принялся душить его, сам не понимая, что делает. Тог ухитрился ударить его шаром посоха в висок. Барон мрака отпустил его и сразу забыл о Мировуде, равно как и Мировуд забыл об Арее. Один снова что-то бормотал, другой трясся как в лихорадке. И оба глотали дождь.