Ударить на счет «Раз!..», как учил инструктор Тараканов... Инструктор по рукопашному бою прапорщик Тараканов. Кажется, его звали Петя... Точно! Петя Тараканов... Молодой и тупой... Но очень хорошо бил... На животном инстинкте... На счет «Раз!..».

– Я готов вас внимательно выслушать. – И никакой улыбки – наоборот, трещина в голосе, легкое вибрирование, показывающее естественное волнение.

Ожидание тянется...

Алданов сидит прямо, не прислоняется к спинке стула. И чуть суетливо перебирает пальцами край клеенки. Словно бы нервничает. Гости в своем высокомерии так и понимают это. Однако на всякий случай один из них наклоняется и проверяет край клеенки, прощупывает. К краю в принципе можно что-то приклеить – например, длинную иглу, которая в умелых руках тоже становится оружием. Нет, ничего там не находит. И найти не может...

Глупец! Виктору Егоровичу ничего и не нужно, чтобы делать свое дело. Он бы сейчас этого проверяющего отправил к предкам одним коротким движением пальца – так тот подставился. Они обязаны понимать, что он играет. И понимают это. Но спесивость собственных характеров не позволяет поверить, что с ними может произойти что-то. Теперь становится понятно, что они верят в его нервное состояние. Они хотят верить и потому верят.

Но клеенка – атрибут рисованного волнения – наводит и на попутную подходящую мысль. И когда на нее уже не обращают внимания, Виктор Егорович выдавливает ногтем первые буквы задуманного: «П-щик Тараканов. Инструктор ГРУ». Работа медленная, незаметная для взгляда со стороны. И потому он желает поговорить с собеседниками как можно дольше, чтобы иметь возможность работу закончить. И затянувшаяся пауза ему только на руку. Он и не старается прервать ее.

«Гости» разговаривают на своем языке. Какой-то из кавказских... Кавказских языков много... Скорее всего чеченский, судя по количеству гортанных звуков, но вовсе не обязательно. Алданов никогда не изучал языки народов СССР. Он изучал только самые популярные языки государств – потенциальных противников страны «развитого социализма». И потому сейчас не может понять ни слова. А мысль о чеченском языке пришла, естественно, только потому, что именно от чеченцев ожидают агрессии все, в том числе и он, потому что он тоже продукт деятельности всевнушающей государственной пропагандистской машины. Эта машина способна внушить людям даже то, что ночь начинается рано утром, а с закатом приходит день. Только времени для этого требуется чуть больше, чем для создания образа врага, мешающего жить. Это Алданов понимает хорошо.

Тот, что показался главным, по крайней мере, именно он взял на себя обязанность вести разговор, начинает кому-то звонить по мобильнику. Докладывает, судя по интонациям, и весьма уважает человека, которому докладывает. Отдельные резкие нотки доносятся из трубки отчетливо.

Трубка убирается в кожаный чехол на брючном ремне. Кавказец поворачивается.

– Теперь можем познакомиться. Меня зовут Зинур. С настоящего времени до определенного момента я буду твоим куратором...

– Чтобы стать куратором, сынок, ты должен дожить до седин... А ты к этому не слишком стремишься... – Виктор Егорович нервно усмехается.

Ему остается выдавить только две буквы, и потому он поддерживает разговор, хотя разговаривать с простым, как он понял, исполнителем ему не слишком интересно. По крайней мере, он не надеется выудить что-то в ближайшие минуты.

– Люди получают должности по заслугам, а не по возрасту, – возражает гость.

– Куратор, который со мной работал, – лицо официальное. Это высокопоставленный и ответственный чиновник ГРУ. Но какую аналогичную структуру ты можешь представлять?

– Главное разведывательное управление Республики Ичкерия. – Зинур произносит это даже с гордостью.

Алданова такая гордость смешит. Но он закончил первую часть работы. И успевает чуть ниже выдавить первые буквы следующего слова: «Чечня». Если хватит времени, он и имя «Зинур» увековечит в «почтовой» клеенке.

– Тогда как куратор ты обязан заботиться о моем самочувствии. А у меня сейчас достаточно нервическое состояние. Неизвестность всегда нервирует. И вполне естественно человеку в моем положении поинтересоваться своей участью.

– Интересуйся, никто тебе не запрещает...

– Вот я и интересуюсь... Объясни мне: что все это значит? Что вам надо от меня?

– Нам нужна твоя помощь...

– Я давно не работаю. Потерял квалификацию...

– Ты сегодня показал свою квалификацию.

– Это была самозащита. А работа – это совсем другое. Работать я могу только на ту структуру, которая меня подготовила. На иное можете не рассчитывать... Это я прямо заявляю. Заставить меня невозможно... Я не тот человек, которого заставляют, и нет у вас рычагов, на которые можно надавить, чтобы меня принудить...

– По крайней мере, откровенно, – усмехается Зинур, – и за то спасибо. Успокойся, тебя никто не заставит убивать. Убийц у нас хватает собственных, и даже таких, которые убивают с удовольствием. А из тебя просто сделают учителя. Это и почетно, и оплачивается достаточно хорошо. За месяц ты получишь больше, чем получаешь за год пенсию. Это я тебе обещаю. Хоть на старости лет поживешь по-человечески, а не по-советски... По-человечески очень приятно жить, тебе понравится...

Он оглядывает комнату с откровенным презрением. Да, мебелью и уютом жилище Алданова не блещет, хотя все здесь чисто и аккуратно, все на своих местах. Виктор Егорович скромный человек, ему не надо много. А порядок можно поддерживать и среди старых вещей.

Вот и имя гостя отпечатано на клеенке. Пожалуй, пора и заканчивать разговор.

– Я так и не понял – мне предлагают или меня принуждают?

– Тебя принуждают.

– А если я откажусь?

– Тогда тебя усыпят и увезут. Даже если не получится сегодня, даже если ты сумеешь вырваться от нас, с тобой это же произойдет завтра или послезавтра. Если тебя невозможно заставить убивать, то заставить быть учителем можно и тебя, если в тебе есть простой разум...

– Тогда – поехали... – Алданов встает.

Гость, похоже, очень доволен сговорчивостью подопечного. В глазах его светится улыбка, хотя лицо старается ее не показать...

Даже на верхних этажах дома совсем не чувствуется ветра. Жара стоит липкая, потная, ощущаемая кожей как прикосновение неприятной чужой руки.

Большая двухкомнатная квартира, купленная в центре Москвы оперативной группой «Пирамиды» для использования в качестве офиса, по замыслу должна быть напичкана электроникой по полной программе, чтобы иметь возможность поддерживать связь с другими группами, завязанными в этой же операции, и с центральной диспетчерской службой, обеспечивающей пирамидовцев всей необходимой информацией. Такие оснащенные офисы уже оборудованы в некоторых странах. Теперь решено держать такой же и в Москве на постоянной основе. Постепенно «Пирамида» плетет свою паутину во всех развитых странах, превращаясь в глобальную организацию.