Дергачев осторожно принял кассету и как-то неловко заерзал, завертелся, словно не зная, куда положить эту жгущую руки вещь. В конце концов он приспособил ее на диванчике рядом с собой, пробурчав:

— Вы штампуете их, как горячие пирожки!

В его словах прозвучала легкая досада, и Балаков немедленно возразил:

— Все копии видеозаписи находятся у меня и заперты в надежном сейфе, клянусь своим здоровьем! Так что вам нечего опасаться.

— Так уж все…

— Естественно, кроме одной. Но, простите, что повторяюсь, это уж вы сами виноваты. Не надо было так демонстративно игнорировать нас и наши предложения.

— Вы же знаете, как должны быть осторожны политики, — стал оправдываться Михаил Павлович. — Любой подозрительный контакт — и в прессе поднимается такой шум…

— Кстати, реакцию прессы мы вполне можем корректировать. Причем весьма существенно. Что же касается «подозрительных контактов», то…

— Простите, погорячился.

Прерванный на полуслове, Балаков подождал немного, осторожно вращая стакан с виски, так что слышно было, как мелодично позванивают льдинки, ударяясь о стекло, а потом все же закончил свою мысль:

— Я без обиды, хочу лишь проинформировать вас. Так вот, относительно «подозрительных контактов»: под контролем учредителей нашей ассоциации находится множество вполне легальных предприятий по всей стране, и встречи со мной никак не могут бросить на вас тень. Наоборот, желание политика узнать о наших проблемах зачтется ему только в актив.

— Я уже извинился за свои слова!

— Хорошо, — покладисто кивнул Балаков. — Не буду становиться в позу, но и вы забудьте прежние обиды. Лучше поговорим о главном. А главный вопрос остается прежним: вы согласны сотрудничать с нами?

— Позвольте узнать, каковы… э-э-э… могут быть формы этого сотрудничества? — осторожно поинтересовался Михаил Павлович, опять заерзав по дивану.

— Самые разнообразные. Но главное, мы хотим сформировать мощное лобби в парламенте, которое позволяло бы принимать, как бы это выразиться, смелые, устраивающие нас законодательные решения. Впрочем, никто не станет требовать от вас невыполнимого, каких-то крайностей.

— Вы думаете, у вас это получится?

— Уверен! Кстати, мы уже довольно далеко продвинулись к намеченной цели.

— А точнее? Насколько далеко?

Балаков задумчиво почесал подбородок:

— Скажу так: многие ваши коллеги по Государственной думе сейчас взаимодействуют с нами. Но конкретные фамилии я, конечно, называть не стану. Конфиденциальность — основа нашего долговременного партнерства. Да и вам эта информация ни к чему. Как говорится, меньше знаешь, крепче спишь.

— Любопытно… — пожевал губами Дергачев. — Очень, очень любопытно…

— Хотел бы особо подчеркнуть, — стал дожимать его Балаков, — что это сотрудничество будет взаимовыгодным. Мы обязуемся пополнять вашу партийную кассу, оказывать всяческое содействие во время выборов, особенно в регионах: в наших силах нейтрализовать любого конкурента, скорректировать его имидж. О нашем влиянии на прессу я уже говорил, но мы контролируем также многие избирательные комиссии, судебные органы… — Он пожал плечами, словно не видел смысла и дальше продолжать перечисление своих возможностей, все, мол, и так ясно. — Поймите, мы хотим создать мощную структуру, которая оказывала бы существенное влияние на политику в этой стране, контролировала бы значительную часть ее экономики. Быть причастным к такой организации — естественное стремление всякого нормального человека, стремящегося добиваться успеха, побеждать.

— Да, звучит заманчиво… Если бы вы раньше все вот так мне объяснили, я бы, наверное…

— Мы пытались, однако вы нас избегали.

Михаил Павлович задумался, но вдруг какая-то мысль вызвала на его лице улыбку. Он легонько похлопал ладошкой по лежавшей рядом кассете и сказал:

— Но вот это вы заготовили задолго до того, как впервые обратились ко мне, разве не так? Зачем это было нужно? Превентивная мера?

— Чтобы исключить любые случайности, — с пионерской готовностью пояснил Балаков. — Знаете, многие люди руководствуются ложными моральными принципами… Некоторые прямо как дети…

— И вы их силой загоняете в рай.

— Можно сказать и так.

Дергачев взял свой стакан, пригубил виски, погонял его во рту языком, чтобы как можно больше вкусовых рецепторов восприняли благородство этого напитка. Но тяни не тяни, а ответ надо было давать.

— Хорошо! — наконец сказал он решительно. — Я готов с вами сотрудничать! Давайте, по крайней мере, попробуем. Только… Только как быть с этой исчезнувшей кассетой?! Я перестал спать и начал всего бояться. Вам же нужен нормальный политик, нормальный депутат парламента, а не неврастеник. Вопрос надо как-то решать!

— А мы и решаем, — заверил его Балаков.

— Что-то очень долго, — недовольно засопел Михаил Павлович. — С одной стороны, вы заверяете меня в своих безграничных возможностях, а с другой — не можете справиться с какой-то идиоткой!

— Сейчас наш человек выясняет, где конкретно находится пленка. Действительно ли спрятана в надежном месте, как говорит эта дама, или она просто блефует. А потом будем решать, что с ней делать.

— С пленкой или дамой?

— И с той, и с другой.

— Может, прижать женщину как следует?

— Опасно. Боюсь, что за ней следит ФСБ. Я в этом почти уверен. Если мы смогли выйти на нее, то наверняка это сделали и спецслужбы. Применив к ней силу, мы только подставим и вас и себя. А нам бы этого категорически не хотелось.

Дергачев ахнул, подался вперед:

— Насчет спецслужб — это вы серьезно?!

— Вероятность такого варианта очень, очень высока.

— А уточнить нельзя?

— Пытаемся. Всеми силами. Но это не так просто. Так что пока лучше не делать опрометчивых шагов. В интересах вашей же безопасности.

— Знаете, — задумчиво произнес Михаил Павлович, — у меня появилась одна забавная мысль.

— Какая?

— Я тоже попытаюсь выяснить, где находится кассета. Существует ли она до сих пор или нет.

— Каким образом?

— Через начальника той женщины. Думаю, это неплохой вариант. Он очень хочет с нами сотрудничать, точнее, перехватить один наш коммерческий заказ, и через него можно надавить на нее. Надо будет куда-нибудь его вытащить и поговорить… Кстати, есть хороший повод. Послезавтра мы устраиваем небольшой прием в ресторане «Гранд-опера» — в честь годовщины создания нашей партии и окончания летней парламентской сессии. Приглашу его туда и поставлю условие: или он вытрясет все тайны из своей подчиненной, или не видать ему наших подрядов! А потом, естественно, сообщу вам.