Так вот наши офицеры и две дамы из исполкома (напоминаю – мы были заочниками) сразу же побежали и уговорили экзаменационную комиссию ещё раз принять Юрку. Спросить его что-то вроде "Кто такой Ленин?" и поставить тройку. Но когда мы отыскали его, он уже выкушал с горя бутылку водки и лежал под лестницей совершенно нетранспортабельный.

Так и получилось, что один из самых одарённых и интересных из нас, диплома не получил.

Вот после этого и стало всё так слишком грустно и пусто…

Приехал я после поступления в институт, а в Доме культуры уже новый директор.

И кто бы вы думали?

Эстрин Еремей Борисович!

Тот самый, с которым я был мельком знаком ещё до дурдома и в дурдоме общался уже на всю катушку. Подлечился, родимец, и опять, как и я, – на борьбу с бескультурьем.

Я и тогда обрадовался ему и сейчас тоже. А он как увидел меня, так сразу побледнел. Видимо, этот сильно лысеющий вчерашний самоубийца не особенно распространялся про своё боевое прошлое, а тут свидетель и очевидец прикатил.

Но я успокоил его.

Это, – сказал я, не преступление, не имеющее срока давности, и мы не фашистские изуверы. Кроме нас самих никто пока не пострадал. И мы с ним договорились – оба молчим про наши психо-неврастенические удовольствия. Это же в наших обоюдных интересах!

– Что ж это? – сказал он сразу после договора. – Семьдесят пять рублей после филармонии? Да ещё и у студента института культуры?

И он добавил пятнадцать рублей и пообещал в дальнейшем тоже что-то придумать.

Мда-а…

Эстрин был тёртый калач! Всю жизнь он работал то администратором во всяческих концертных организациях Союза, (а на фронте возил творческие бригады, где подозрительно быстро получил героическое звание полковника), то был директором фильмов, то в предпоследний раз в этом же Доме культуры тоже шиковал директором, то…

В общем, там, где пахло деньгами и выгодой от искусства, там был он!

А на сегодняшний день тут очень сильно пахло!

Два Народных театра – единственный в мире театр детской оперы, благословенный в своё время Натальей Сац и театр оперетты, плюс хореографический ансамбль – требовали очень внушительных финансовых поступлений. И стоило только где надо ткнуть пальцем, и утечка была гарантированна. Да и по старой своей привычке неугомонный Эстрин опять планировал на местной базе создать летучую концертную бригаду и тут уже рубить «капусту» с плеча…

Ознакомился я с официальным списком моих обязанностей и пришёл в ужас. Практически всю работу Дома культуры должен был делать я. Организовывать встречи, собрания, вечера отдыха для всех возрастов, следить за порядком на танцах, обеспечивать кружки и театры всем, что только ни потребуется, завлекать работников завода, писать отчёты и планы, и так далее и так далее. И это за семьдесят пять рублей!.. Ну, за девяносто! Что тоже неадекватно! И так как я ещё не научился сам ставить ограничители и определять себе норму, то бегал как оглашенный.

Посмотрел Эстрин, посмотрел и вызвал меня в кабинет.

– Вот что, – сказал он. – Через неделю в нашем клубе состоится встреча с моим старым знакомым – знаменитым актёром Зельдиным. Это главные роли в фильме "Свинарка и пастух", "Учитель танцев" и так далее. Фильмы старые и люди уже подзабыли его. Ты обеспечиваешь аншлаг, а я ставлю тебя художественным руководителем детской оперы. Это – сто десять рублей в месяц. Идёт?

– Замётано! – сказал я и обеспечил такой аншлаг, что в проходах стояли и сидели.

Правда набегался я по всяким производствам и конторам до такой степени, всучивая билеты, что самого Зельдина и не видел. Сил не было! Весь выдохся!

После этого подвига я отсыпался и отъедался дня два, а жена ходила на цыпочках.

А как же!

Сто десять – в семью!

Это почти сто двадцать, как в филармонии!

И должность по звучанию тоже не последняя…

И тут Эстрин организовал концертную командировку в далёкий, подшефный у нашего авторемонтного объединения конезаводческий совхоз где-то на границе с Китаем. Мол, там места красивые и можно с недельку отдохнуть.

И хотя это было правдой, но на самом деле он тайно задумал осуществить очередное своё лихое дело по сколачиванию всё той же дойной концертной бригады. И предпосылки для этого были.

И ещё какие!

Связи с миром искусства у Эстрина были преогромнейшие и мысли по поводу их использования незалёживались. Да и в самом ДК кадры в это время работали высокого профессионального уровня. Режиссёром двух театров был Николай Николаевич – ведущий бас в оперном. Он временно отсижывался в ДК после какой-то очередной театральной склоки. С ним ехала его жена с двенадцатилетним сыном. Она работала на кафедре хорового дирижирования в музыкально-педагогическом институте, а у нас подрабатывала хормейстером. Из оперного был приглашён солист-тенор Ошкуков, а из Казахконцерта Эстрин заарканил заслуженного артиста казаха с огромным иконостасом военных наград. Этот, очень симпатичный и весёлый весьма пожилой дядька, так лихо отчебучивал национальный репертуар, что мы все диву давались. Оттуда же был сосватан и аккомпаниатор солист-баянист Косинов с непонятным пиратским шрамом от ожога в форме утюга на левой щеке. Играл штучный из Италии и звучал как орган, а виртуозность и импровизационные вариации не знали границ…

Ну и Наум Миронович Веллер – профессиональный фотограф, а по совместительству фокусник. Когда-то он проходил стажировку в Индии и тоже долго работал в Казахконцерте магом и волшебником. Эпилепсия и сильнейшая сопутствующая неврастения выбили его из седла, и теперь он обучал этому искусству только детишек. Поэтому с ним ехал один из лучших воспитанников Самат – худенький мальчишечка лет девяти.

Тряслись в клубной «коробочке» мы километров пятьсот, но не пожалели. Нас встречали как дорогих столичных гостей. Сплошные застолья с национальными деликатесами, тостами и катаниями на лошадях.

На одном из катаний я так услужливо подсаживал моего сумасшедшего благодетеля, что лошадь укоризненно обернулась и шарахнула меня в ногу. Хорошо, что не в пах! Я минут десять отходил от этого мистического удара.

То, что он мистический, я понял потом…

В общем, удовольствий было масса и мы, конечно, же отплатили по высшему разряду. Такие концерты выдавали, что даже у Эстрина глаза замасливались от удивления и самодовольства.

Под конец нас повезли на заповедное горное озеро – одно из Кунаевских мест отдыха и охоты (Кунаев – добрый партийный царь Казахстана).

Дорога почти непроходимая. Сплошные валуны и ухабы. Автобус чудом остался цел, а мы поотбили все внутренности (Кунаев и его приспешники добирались сюда на вертолётах).

Наконец шлагбаум, и…