— Мистер президент, Германия захватила почти всю Европу и интенсивно использует в войне промышленность своих союзников и оккупированных стран. Советский Союз не может в одиночку выстоять против такой мощи. Какое-то время мы еще, возможно, продержимся, но чудес не бывает, и фронт вновь начнет откатываться на восток. Я знаю, что вы дальновидный политик, иначе в условиях вашей выборной системы вы не удержались бы на этом посту столь долго. Думаю, вы понимаете, что произойдет, если сопротивление СССР будет сломлено. Все наши природные ресурсы и значительная часть промышленности окажутся в руках Геринга и его приспешников. Как долго смогут продержаться англичане, если все те немецкие дивизии, которые сейчас сражаются с Красной армией, окажутся в Северной Африке, Индии и Китае? Останется ли нейтральной в такой ситуации Турция? И, наконец, будет ли вам легче воевать с Японией, которая получит прямые поставки нефти, металлов и немецкого оружия через захваченную врагом территорию СССР?

Все-таки Сталин не зря послал в Америку именно Молотова. Несмотря на редкостную упертость и неуступчивость, аргументировать свою позицию нарком иностранных дел умел. Вот и сейчас Рузвельта и его помощников, похоже, слегка проняло. Нет, заставить президента США в корне изменить свою позицию слова главы советской делегации, конечно, не могли, но вот зародить в его мозгу некие сомнения в правильности выбранного курса они были вполне способны.

После слов Молотова в просторном кабинете повисла пауза. Рузвельт обдумывал услышанное. Я обратил внимание, что в ходе встречи президент США регулярно бросал на меня короткие взгляды, словно пытаясь по выражению моего лица понять, как я отношусь к словам Молотова и ответам американской стороны. Еще чаще в мою сторону посматривал Гарри Гопкинс — советник и единомышленник Рузвельта, недавно побывавший с визитом в СССР.

— Господин министр, — наконец нарушил тишину президент, обратившись к Молотову, — в составе вашей делегации есть человек, чье мнение о военном противостоянии Советского Союза и Германии могло бы быть для нас весьма ценным. Насколько нам известно из советских газет, именно с его именем во многом связаны последние успехи Красной армии. С вашего позволения, я бы хотел услышать, что думает о возможном поражении СССР в войне генерал-лейтенант Нагулин.

Молотов слегка замялся, подыскивая наилучшее решение. К такому повороту беседы он оказался не готов. Держать лицо нарком умел, но я и так прекрасно понимал, какие мысли посетили главу советской делегации. Меня он знал не то, чтобы очень хорошо, и моя молодость его явно смущала. Ожидать от меня взвешенных речей он не мог, и явно опасался, что я порушу столь тщательно выстроенную им линию переговоров. Думаю, он помнил мои не совсем стандартные высказывания по некоторым вопросам и боялся, что я и здесь, на высшем уровне, ляпну что-нибудь глупо-наивное, а ему потом придется это расхлебывать, и хорошо если вообще получится расхлебать. С другой стороны, вот так просто отказать президенту США в, казалось бы, элементарной просьбе, тоже было нельзя — на пользу взаимопониманию это точно бы не пошло.

— Конечно, господин президент, — решился Молотов после несколько затянувшейся паузы. — В рамках своих полномочий товарищ Нагулин ответит на все ваши вопросы.

Я внутренне усмехнулся. Про «рамки полномочий» это он хорошо сказал. Слова эти были предназначены не президенту, а мне и содержали очень простой посыл: «Не вздумай болтать лишнего!»

— Мистер Нагулин, — Рузвельт остановил на мне внимательный взгляд, — Вы еще совсем недавно находились в самой гуще сражений. Москва, Ленинград, Крым, налет на Плоешти… Вряд ли кто-то лучше вас сможет оценить обстановку на фронте и способность Советского Союза сдержать, а возможно и обратить вспять продвижение вермахта. Так ли неизбежно поражение СССР, если он останется один на один с только что лишившейся своего фюрера Германией? Или, может быть, русский народ способен мобилизовать на борьбу все силы и все-таки добиться победы?

Гаденький подходец. Я про себя даже поморщился. Рузвельт, человек, несомненно, умный и имеющий богатый жизненный опыт, мою молодость и максимализм, похоже, был не прочь использовать в своих целях. Ну как может молодой генерал, только что повышенный в звании за боевые заслуги, сказать в глаза потенциальному союзнику, что его армия не способна выстоять под ударами врага и добиться победы? Судя по слегка дрогнувшему лицу Молотова, он тоже понял, к чему идет дело. А вот кукиш вам с маслом, как как-то выразился сержант Игнатов.

— Будь внимателен, тебя провоцируют, — неожиданно влезла со своим советом Летра.

Ну да, спасибо, конечно. Я обязательно учту.

— Мистер президент, вы совершенно правы в том, что советский народ демонстрирует исключительную волю к победе. Красная армия, безусловно способна разгромить вермахт. Это наглядно показали последние месяцы войны, — боковым зрением я увидел, как напрягся Молотов, а в глубине глаз Рузвельта проявилась едва заметная усмешка, — Однако, как руководитель страны, ведущей тяжелую войну, вы не можете не понимать, что одной только воли для достижения победы недостаточно. Мы справимся с немцами только в одном случае: если нашим бойцам и командирам будет чем воевать. Я потерял на этой войне много боевых товарищей и видел немало упущенных побед и тяжелых поражений, которых могло и не быть. Вермахт — отлично организованная и превосходно снабжаемая машина уничтожения, и достойно противостоять ей может только столь же отлаженный боевой механизм. У нас есть обученные бойцы, есть танки и артиллерия, но что может сделать даже самый опытный пехотинец или танкист, когда ему элементарно нечем стрелять? Да, мы достигли значительных военных успехов в конце прошлого и начале текущего года, но это стоило нам слишком дорого. Стратегические запасы исчерпаны, а пополнить их советская военная промышленность без крупных внешних поставок не способна. Еще немного, и нам будет просто нечем заряжать орудия и не из чего делать танки и самолеты, а вермахт быстро восстановится после понесенных потерь за счет новой мобилизации и бесперебойно работающей промышленности всей Европы. Думаю, вы понимаете, что при дефиците снабжения и невозможности восполнения потерь в боевой технике ни одна современная армия не сможет нормально сражаться. Поэтому я считаю, что слова товарища Молотова о возможном поражении СССР и вытекающих из этого последствиях совершенно обоснованы и не содержат никаких преувеличений.

Усмешка в глазах Рузвельта погасла, а Молотов ощутимо расслабился. Пережитое им напряжение выдавала только выступившая на виске небольшая капелька пота.

* * *

Первый день переговоров закончился ничем. Вернее, определенные подвижки, безусловно, имели место, но пока советской делегации удалось лишь вызвать у американской стороны некий отвлеченный интерес к выдвинутым предложениям. В общем, при имеющемся раскладе хорошо было уже то, что нам не было сказано категоричного «нет».

Убедить Молотова отпустить меня вечером погулять по Вашингтону оказалось непросто. Мне пришлось несколько раз подробно объяснить ему, зачем мне это нужно и почему не стоит опасаться того, что со мной попытаются вступить в неофициальный контакт, а даже наоборот, нужно создать для этого все условия.