Харольд читал дальше:

– «Завтра ночью я испытаю своё изобретение на себе, потому что больше никому не могу доверять. Страшно подумать, что произойдёт, если эта научная сенсация угодит в руки такого бестолкового типа, как Эдвардс! Нет, я сам испробую сыворотку. Ведь я так долго и упорно работал над ней. Коллеги годами надо мной насмехались, считая, что я не в своём уме. Но завтра ночью, когда сыворотка наконец-то будет готова, я получу заслуженную награду. На этот раз всё получится, клянусь Господом! Должно получиться». – Мальчик поднял глаза. – Это всё. Так заканчивается последняя запись.

Пока Харольд листал записную книжку, Люциус посмотрел на Тео и Себастиана.

– Как думаете, у него получилось? – спросил он. – Может, потому мы его и не видим? Потому что он здесь, но воспользовался своим изобретением?

Тео подошла к одному из лабораторных столов и задумчиво уставилась на пузатую банку с белой кремообразной субстанцией:

– Если так, это может быть оно.

– Или это обычная мазь. – Себастиан склонился над банкой и понюхал. – Ничем не пахнет. – Он сунул руку в банку.

– Осторожно! – предостерёг его Харольд. – Тео права: это может оказаться изобретением Гриффина. Если это так, твоя рука может стать невидимой. Понятия не имею, как это потом исправить.

Себастиан уверенно улыбнулся:

– Ты найдёшь способ, Харольд. Уж ты-то непременно что-нибудь придумаешь. – Он хотел было зачерпнуть пальцами кремообразную массу, как вдруг по всему дому разнёсся звук удара.

Четверо друзей замерли.

– Что, чёрт побери… – пробормотал Харольд.

Удар повторился – громкий и сильный. Потом в третий раз. Будто мертвец колотил изнутри по каменным воротам склепа.

– Звук доносится из коридора, – определил Люциус, отогнав страшную картинку, возникшую в его воображении. Он поспешно вернулся в узкий коридор второго этажа. В самом деле: перед закрытой деревянной дверью чердака в сумраке кружилось теперь гораздо больше пылинок, чем до этого. И их ещё прибавилось, когда удар раздался в четвёртый раз и деревянная дверь затряслась.

– Там кто-то есть! – высказал Себастиан догадку Люциуса. Дверь была заперта снаружи. – И он хочет выйти.

Люциус осторожно подошёл к двери. Неужели там, внутри, в самом деле мертвец?

– Кто здесь?

Из-за двери донеслось глухое бормотание, но он не понял ни слова. Собрав всё своё мужество, он отодвинул засов. Дверь распахнулась – и на пороге появился вполне живой незнакомец!

Ростом он был примерно с доктора Ватсона, но значительно моложе и худее. Каштановые волосы взъерошены, на волевом подбородке – трёхдневная щетина. Он был в грязной белой рубашке, порванной в нескольких местах, и таких же перепачканных тёмных брюках. Под глазами у него залегли тёмные круги; судя по запаху, он давно не мылся. На лбу красовалась шишка – видимо, его сильно ударили пару дней назад.

– Доктор… Гриффин? – растерянно спросил Люциус.

Мужчина с облегчением кивнул.

– Слава богу! – прохрипел он, держась за правое плечо. Наверное, им он бился в закрытую дверь чердака. – Наконец-то меня кто-то нашёл! Я уж думал, умру здесь наверху!

Через несколько минут все сидели внизу, в гостиной. Доктор, только что вызволенный из заточения, отодвинул в сторону стопки книг и тарелок и освободил два кресла и широкий диван перед холодным камином. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

– Шесть дней, – вздохнул он. – Столько я проторчал на этом чёртовом тесном чердаке. Без света, без свежего воздуха. Когда я услышал ваши голоса… Сначала я подумал, что мне это снится. Но, к счастью, это был не сон. – Он облегчённо закрыл лицо дрожащими руками.

Люциус заметил, что пальцы у него изранены, а ногти переломаны.

– Вы пытались освободиться, – догадался он.

– Целыми днями, – тихо подтвердил доктор Гриффин, подавленно глядя на Люциуса. – Но всё напрасно. Эта чёртова дверь крепче мостов на реке, и шарниры неподатливые. Если бы вы случайно не пришли… – Он умолк, качая головой.

Тео тут же воспользовалась паузой.

– Вы точно доктор Джек Гриффин? – несколько раз переспросила она. – Университетский учёный?

Гриффин кивнул:

– Собственной персоной, юная дама. И я ваш вечный должник.

– Но вы же совсем не невидимый, – почти разочарованно отметил Харольд.

Хозяин сжал кулаки:

– О, это не моя вина. – Он уставился в пустоту. – Поверь мне, мальчик. Это не моя вина.

Люциус нахмурился:

– А чья же?

– Эдвардса, этого подлого мерзавца! – Гриффин вскочил и беспокойно заходил взад-вперёд. Гнев придавал ему сил. – Какой же я был дурак, что доверял этому проходимцу!

– Погодите. – Себастиан вскинул бровь. – Эдвардс? Ваш собственный…

– Адъюнкт, – подсказала Тео.

– …адъютант запер вас наверху? – Себастиан указал на рану на лбу Гриффина. – Это он вас так отделал?

Учёный мрачно скривился:

– Я должен был догадаться, что он меня обманывает. Но я был слеп и не замечал правды. Не замечал, какой он алчный и беспринципный.

И доктор Гриффин начал рассказывать. По его словам, помощник напал на него под покровом ночи – сразу после того, как была готова сыворотка невидимости. Улучив момент, когда Гриффин отвлёкся, он ударил его микроскопом, и доктор потерял сознание. Наверное, ассистент уже несколько недель ждал этого дня.

– Когда я снова пришёл в себя, то лежал на чердаке, – закончил свой рассказ освобождённый доктор. – Сколько ни пытался, мне никак не удавалось открыть дверь. Я сидел взаперти – а Эдвардс вытворял с моим изобретением неведомо что. С сывороткой невидимости. Боюсь представить, каких дел он наворотил.

Люциус посмотрел на друзей:

– Увы, это нам хорошо известно.

Джек Гриффин побледнел.

– Нужно что-то предпринять против этого Эдвардса! – Себастиан стукнул кулаком по кухонному столу Гриффина, за которым они все собрались через час. – Нельзя допускать, чтобы он и дальше бесчинствовал в городе. Он ведь не только обворовывает людей, но и держит в страхе пол-Лондона.

– Это правда, – добавил Харольд. – Во всех газетах написано, что по улицам разгуливают привидения. Я сам за последние две ночи глаз не сомкнул.

– А ведь призраки были бы намного приятнее, – заметила Тео. – По крайней мере, большинство.

Люциус посмотрел на Харольда и Тео, потом перевёл взгляд на Гриффина. Доктор к тому времени привёл себя в порядок, обработал раны и переоделся. Теперь он с аппетитом уплетал разогретую банку консервированных бобов и намного больше походил на учёного. И он вовсе не выглядел таким чокнутым, как утверждали его университетские коллеги.