– Долго же ты их вел! – воскликнул нейромант, насмешливо глядя на компаньона. – Я уже успел заскучать. Хорошо, хоть Щелкун меня развлекал, пока вы там по канализации лазали. – Он шумно втянул воздух ноздрями и брезгливо сморщился. – Ну и вонь!

Слышать подобное от человека, который в последний раз мылся в лучшем случае несколько лет назад, было, как минимум, неожиданно. Игорь с трудом сдержал неуместную нынче улыбку и сказал, повернувшись к Вадиму:

– Давай сюда пистолет.

Торгаш стрельнул глазами в сторону нейроманта и нехотя вручил бесполезное оружие дружиннику. Игорь забрал пистолет и вытащил пустую обойму. Маркитант с глазами, налитыми кровью, наблюдал за тем, как она скрывается в кармане, а вместо нее в пистолет ныряет полнехонькая, с семнадцатью блестящими свинцовыми «убийцами» в ряд.

– Запястья перед собой, – продолжил разведчик, пряча пистоль за пояс.

И снова – полное повиновение. Маркитант прекрасно понимал, в каком незавидном положении оказался. Пусть не до конца – ведь ему только предстояло познакомиться с Щелкуном поближе, – но хотя бы в общих чертах: теперь, когда телохранители его были мертвы, жизнь торгаша напрямую зависела о того, насколько четко и быстро он будет выполнять указания «налетчиков».

Громобой подошел к Вадиму, ухватил за сведенные руки и грубо развернул к себе:

– Ну-кась, мразь… Дай хоть посмотрю на тебя вблизи…

Рука нейроманта нырнула в карман и появилась снова, уже с мотком веревки.

– Что вам надо, мужики? – спросил маркитант хрипло, пока Громобой связывал ему запястья.

– Мужики? – хмыкнул нейромант.

Он потянул за край веревки так, чтобы она врезалась в кожу. Вадим скривился, но даже не пискнул.

– Где твои манеры, мразь? – с деланным укором произнес Громобой. – Что еще за «мужики»? Почему не «уважаемые»?

Он глумился, как и обычно. Игорь за несчастные полдня успел привыкнуть к словоблудству своего нового приятеля, но для Вадима подобное отношение было в диковинку. Торгаш привык держать ситуацию под контролем и говорить, что вздумается, а не подстраиваться под других. Смириться с ролью пленника оказалось для него невыносимо трудно – это было видно и по огню в глазах, и по желвакам, которые гуляли вверх-вниз. Внутри Вадима клокотал праведный гнев.

Но, как бы ни был рассержен маркитант, вслух он сказал лишь:

– Забылся. Так что вам надо, уважаемые?

«Скользкий, изворотливый ублюдок», – с ненавистью подумал Игорь.

– Ты, что ли, опять торгуешься? – удивленно выгнул бровь нейромант.

– Ну, я просто думаю, что взрослые… и, безусловно, уважаемые люди всегда найдут способ договориться? – облизав пересохшие губы, спросил Вадим. – Скажите, что вам надо, и я дам… если могу. Может, вам боеприпасы к огнестрелам нужны? Или сами огнестрелы? Скажите, может, у меня есть! Только… только не убивайте…

– Заткнись, мразь, – процедил Громобой.

Он упер ствол пистолета Вадиму в лоб, и тот затрясся, словно одинокий лист березы-мутанта на промозглом осеннем ветру.

– М-м-м-молю… – пробормотал бледный, как смерть, маркитант.

– Так-то лучше. Слушай и отвечай на поставленные вопросы, – наставительно изрек нейромант, убирая пистолет от лица Вадима. – Говори по делу, а не галди без умолку.

Громобой отступил в сторону, открывая дорогу разведчику, и тот незамедлительно воспользовался представившейся возможностью – подступив к Вадиму, шустро схватил его за грудки и притянул к себе. Если поначалу торгаш явно злился, то теперь от него за километр разило по́том и страхом. И вблизи это было особенно заметно – тут тебе и неровное дыхание, и бегающие глаза, и язык, нервно скользящий по губам. Маркитант продолжал дрожать и уже даже отдаленно не напоминал заносчивого торгаша, каким был в окружении преданных телохранителей.

– Вчера, – прошипел Игорь прямо Вадиму в лицо, – на наш отряд напала стая нео.

– Но я-то тут…

– Заткнись, мразь, – сказал нейромант из-за спины разведчика.

– Так вот мне кажется, что эта стая напала на нас не случайно, – сказал дружинник, пристально глядя на маркитанта – не поменяется ли в лице, не выдаст ли эмоции мимикой?

«Показалось, или он скривился на миг?»

Как бы то ни было, Игорь не думал, что покойный Бурт ему врал. Просто какой в этом смысл? Дружинник уже лежал на полу со стрелой в плече, арбалетчик заряжал вторую, чтобы добить ставшего бесполезным хомо… ну и, мимоходом, помянул Вадима, который охотно у выменивал у нео не только разные нужные вещи, но и дружинников. Даже если предположить, что тупоумный дикарь умел лгать, стал бы он врать тому, кого собирался прикончить? Есть ли смысл что-то скрывать от того, кто уже и так одной ногой в могиле и вот-вот ляжет туда весь? Ну и, разумеется, Бурт не мог говорить о каком-то другом маркитанте Вадиме – хотя бы потому, что иных Вадимов в Москве не было. Тут-то людей «старого формата» – раз, два и обчелся.

Они могли пристрелить ублюдка. Могли отдать его на съедение «Рексу». Он, определенно, заслужил такой конец. Но Игорь до сих пор не знал, где находится Захар и груз патронов. В подвале побратима и боеприпасов будто бы не было.

«Куда же ты их дел?» – думал дружинник, глядя в лживые глаза маркитанта.

Прочистив горло, Игорь сказал:

– Я знаю, что это ты сдал нас нео.

– Что? – выпучил глаза маркитант, довольно правдоподобно разыгрывая из себя святую невинность. – Да как ты… Да с чего…

– Никаких оправданий! – рявкнул Игорь, ткнув торгашу в грудь указательным пальцем. – Даже не пытайся! Я не предполагаю, что ты нас предал – я знаю это наверняка. Нас сдал ты. Точка. Будь мы в Кремле, и тебя бы уже обезглавили за твое подлое предательство!

Вадим открыл рот… и закрыл, видимо, поняв, что отпирательство только ухудшит его и без того весьма шаткое положение.

– Но мы с моим товарищем не столь кровожадны, – чуть более спокойным голосом сказал дружинник. – И если ты отдашь нам груз и Захара, которых ты выменял у нео…

– И дополнительные боеприпасы для огнестрелов. И медикаменты, – вставил Громобой.

– Так вот если ты все это отдашь, то мы тебя не убьем, – подытожил разведчик.

Воцарилась тишина. Нейромант и дружинник ждали, что же ответит Вадим, а тот отчего-то не спешил с ответом. Более того – уткнувшись в пол, нервно кусал нижнюю губу и как будто боялся встречаться взглядом с «гостями».

– В чем дело? – спросил Громобой, снова приставляя пистоль к голове торгаша. – Разве так сложно сказать: «Отличная сделка, забирайте и уходите, а я до конца дней буду молить Бога, чтобы простил мне мои грехи!»? Отвечай, сложно?

– Нет-нет-нет, не сложно, – спешно заверил нейроманта Вадим. – Но, видите ли… если с медикаментами еще помогу!.. – Он скосил глаза на Громобоя. – …то вот с грузом боеприпасов… и с пленником…