Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Путешествуя в одиночку, легче избегать поимки, однако в составе группы почти всегда можно рассчитывать на нормальное питание. К тому же, не надо постоянно решать, куда идти, где останавливаться и так далее. Какая-никакая, а цивилизация. Хотя свободы, конечно, поубавится.
И одиночество, и присоединение к группе меня ра́вно не прельщали, однако, живя у Кена с Рейчел, мы слушали континентальные радиостанции и наконец узнали, какого размаха достигла гражданская война у нас в стране. Всего за несколько дней после первых перестрелок наступил хаос: воюющие армии распались на группировки разных размеров, причем каждая учреждала свои собственные законы. Территории переходили из рук в руки. Во всех уголках страны народ сбивался в ополчение. Тем временем приток африканских беженцев не прекращался. Без содействия гуманитарных организаций иммигранты рано или поздно прибивались к повстанческим отрядам. Мы на собственном опыте испытали всю неразбериху и суматоху, но только регулярное прослушивание новостей в течение трех недель помогло мне представить общую картину. Стало понятно, что мы с дочкой не одиноки, что таких же гражданских, которые лишились и дома, и работы и были вынуждены скитаться по стране, тысячи, если не сотни тысяч. На мой взгляд, главные жертвы этой войны – именно мы.
Считалось, что бо́льшая часть беженцев сосредоточена в центре и на севере страны, следовательно, условия там более жесткие. На юге беженцев меньше, а значит, выживать легче. Не знаю, откуда у людей такая информация.
Через какое-то время группа занялась обустройством. Появились несколько палаток. Кто-то зашел на первый этаж и набрал два ведра воды. Во дворе разожгли костер и разложили еду.
Наконец я смог нормально разглядеть женщину, которая возилась с двумя мальчишками. До этого она мелькала пару раз, но я не успевал присмотреться. Она пыталась заставить мальчишек помыться, но без особого успеха. Выглядела она неважно: в нестираной одежде, уставшая, волосы плохо собраны в пучок. Я узнал Изобель.
Вопреки ожиданиям, это не отпугнуло. Наоборот, я сразу же спустился и попросил Рафика, чтобы он принял меня и Салли в группу.
* * *
Я шел на юг. В одиночку я чувствовал себя более защищенным, чем в толпе, потому что теперь принимал все решения сам. Винтовка осталась у Рафика, другого оружия у меня не было. С собой я нес только сумку с кое-какими вещами, запасом продуктов и спальным мешком. Так стало легче избегать нежелательных встреч с военными, да и в укрепленных домах и деревнях мне одному оказывали лучший прием, чем когда мы приходили все скопом. Было тепло и без осадков, поэтому первую ночь я провел в зарослях кустарника, вторую – в амбаре. Третий раз я ночевал в комнате.
На четвертый день пути я встретился с группой беженцев. Когда стало ясно, что мы друг другу не угрожаем, я пообщался с лидером. Он назвался Смитом, хотя навряд ли это его настоящее имя; я сам представился Терри. Нам обоим было что скрывать.
Смит спросил, почему я ушел от Рафика и остальных. Я рассказал про винтовки и планы, которые строили на них. Смит согласился: ничего хорошего из этого не выйдет. Также я сказал, что разыскиваю жену и дочь.
Мы беседовали на парковке заброшенного паба. Остальные члены группы в это время готовили обед и по очереди мылись на кухне.
– Большая у вас была группа?
– Сначала – большая, – ответил я. – До налета у нас было тридцать девять мужчин и семнадцать женщин.
– Все – чьи-то жены?
– В основном. Три были незамужние.
– А нас всего сорок пять, женщин больше, чем мужчин.
Смит рассказал, как недавно их захватило в плен подразделение патриотистов. Тех, кто помоложе, поставили перед выбором: либо они идут в армию, либо их отправляют в концлагерь. К счастью, пока шло время на раздумье, в расположение части с проверкой прибыла бригада ООН. Беженцев отпустили в полном составе, лишь несколько парней остались воевать за патриотистов.
Я заметил, что, похоже, одна сторона охотится за женщинами, а другая – за мужчинами.
– А ты уверен, что женщин у вас увели именно африканцы? – спросил Смит.
– Уверен.
– Тогда, возможно, я знаю, куда их могли забрать. – Он помолчал, как будто ожидая моей реакции. – По слухам.
– По-моему, только им и можно верить.
– Ну ладно. Говорят, африммское командование организовало бордели, где их солдат обслуживают белые женщины.
Несколько секунд я смотрел на него с выражением немого ужаса.
– Салли еще ребенок… – выдавил я наконец.
– Моя жена здесь, со мной, и мы не хотим попасть в такую же ситуацию. Поэтому до конца войны придется скрываться.
За обедом мы обменялись всеми сведениями о передвижениях войск, которыми располагали. Меня расспрашивали про группу Рафика, и я примерно объяснил, где мы с ними разошлись. Смит сказал, что, возможно, стоит объединить две группы: так будет легче защищаться. Чем дальше, однако, тем чаще он поднимал вопрос о конвое с оружием. Я уже пожалел, что рассказал про него.
Чтобы сменить тему, я решил разузнать про африммские бордели. Во мне поселилась жуткая уверенность: именно туда угодили Салли и Изобель. От одной мысли меня переполняли страх и отвращение. Обнадеживало только, что если все это правда, то они, по крайней мере, живы. И если у меня не получится найти их самому, то можно будет обратиться за помощью в какую-нибудь гуманитарную организацию.
– Больше ничего не знаю, – сказал Смит.
– Ну хоть где эти бордели?
– Мне не рассказывали.
– Хотя бы примерно?
– Как будто бы к востоку от Богнора… Говорю же: это только слухи.
– То есть, где-то на побережье?
– Возможно.
Я попытался вспомнить, как располагаются города на побережье к востоку от Богнор-Региса. Что дальше? Брайтон? Или Уэртинг?… В Уэртинге я бывал. Как раз там мне попался схрон с коктейлями Молотова.
Несколько минут мы со Смитом изучали карты тех мест. Уэртинг действительно казался подходящим ориентиром. До него был примерно день пути на юго-запад. Группа Рафика осталась в дне пути на север.
Перед уходом я поблагодарил Смита и его подопечных за еду и информацию. Привал закончился, и они готовились двигаться дальше. Их целью был – снова по слухам – некий большой свободный дом в окрестностях, где можно пересидеть несколько дней.
Темнело, поэтому я решил остановиться на ночлег. Место выбрал на церковном кладбище, среди надгробий. Мертвых в последнее время не тревожили, так что вандалов я не опасался.
Я кое-как представлял себе ту часть побережья, куда направлялся: цепочка городков, теснящихся на равнине между холмами Саут-Даунс и морем. На западе – Богнор-Регис, на востоке – Брайтон. Они плавно перетекают один в другой, образуя длинную полосу курортов с виллами и бунгало, как две капли воды похожих друг на друга. Трудно определить, скажем, где кончается Литлхэмптон и начинается Лэнсинг. В последние годы эти городки стали прибежищем пенсионеров, а прежде, когда я был ребенком, служили отличным местом для семейного отдыха. Родители как-то вывозили меня с братьями в Уэртинг, – давным-давно.