– Мне будет хорошо, когда сдохнешь ты, – процедила я.

– Врешь, – мурлыкнул Райан, склоняясь к моему лицу. – Ты дрожишь, как котенок. Но все равно топорщишь шерстку.

– Браво, курсы аллегорий и глупейших метафор ты окончил с отличием. Райан, ты пытаешься меня соблазнить? Ты серьезно думаешь, что я прыгну к тебе в койку после того, как ты трахался с рыжей служанкой… как ее там по имени?

– Брось, сколько ты у нас живешь? Месяц? Неужели не соскучилась по настоящему мужчине? Разве ты отказывалась от этого раньше?

Видимо, в моем лице что-то изменилось. Я действительно чувствовала, что хочу помыться. От его слов, от взгляда, в котором смешались желание и злоба. Мне иногда казалось, что это я бросила Райана беременным, обокрав его отца!

– Что такое? Неужели ты изменилась, Кайли?

– Нет, Райан, я такой и не была. Когда мы были вместе, я была наивной семнадцатилетней дурочкой, впервые влюбившейся. И больше ты меня не видел. Сейчас ты взываешь не к прошлой Кайле, а к той, которую нарисовал в своем воображении. Там я шлюха, избалованная дурочка, которая думает лишь о себе. Я не знаю, почему ты нарисовал себе такой образ. Если я действительно такой тебе запомнилась, то проблема, Райан, не во мне.

– Ты была готова со мной переспать прямо в камере тюрьмы, детка.

Я наклонилась к мужчине, вложила в ответ всю свою ненависть к нему.

– Ты угрожал ребенку. Любая мать, пусть плохая, пусть приемная, сделает все, чтобы вернуть ребенка, за которого она несет ответственность. Хочешь сделать меня плохой? Не буду мешать тебе жить в мире иллюзий, только посмотри в зеркало. Посмотри, во что превратился ты. Когда, Райан, когда ты стал человеком, не гнушающимся шантажировать женщину ребенком? Когда из человека, которого я так любила, ты стал моим врагом?

Последнюю фразу я не собиралась говорить, но она все равно вырвалась, а вместе с ней и вся обида на то давнее предательство.

– Любила? Или злила отца, встречаясь с парнем из простой семьи?

– Из простой? – рассмеялась я. – Да ты даже тогда мне врал! Кем, говоришь, были твои родители? Гончары? Серьезно? Тебе хватало наглости врать мне в лицо!

– Я не врал тебе, Мэнфорд – приемный отец.

– Серьезно? Вот как ты себя оправдал?! Если называешь себя настоящим мужчиной, так играй его не только в постели!

– И что же мне сделать? – насмешливо спросил Райан, приподняв одну бровь. – Попросить у тебя прощения?

И надо было ответить. Я даже имела в голове фразу, которая стерла бы с его лица ухмылку, но… не стала. Навалилась такая усталость, что захотелось прямо здесь, перед Райаном, лечь на кровать и уснуть.

– Да не надо у меня ничего просить, – глухо произнесла я. – Давай я у тебя попрошу прощения, ладно? Извини, Райан, что ошибалась в тебе одиннадцать лет назад. Извини, что не дала тебе умереть, когда могла бы.

– Ты не дала мне умереть, потому что боялась отправиться следом.

– Ага, – усмехнулась я. – В этом ты прав. Только твой папочка тут совершенно ни при чем. Скажи, Райан, это действительно приносит такое удовольствие – издеваться над любящей тебя девушкой? Может, мне тоже попробовать? Расскажи, что ты чувствуешь? Расскажи, как тебе нравится на короткое время превращаться в того, кого я любила, а потом наблюдать, как в очередной раз рушатся мои надежды? Расскажи, какой это кайф.

– Не ври хотя бы себе, единственный человек, которого ты любишь, – ты сама. Так было всегда, и так будет.

– Да. Я очень себя люблю. Я обожаю себя. И я ненавижу, когда моего ребенка пугают до полусмерти и запирают с незнакомыми людьми, а меня сажают под замок ухаживать за умирающим слаборазвитым мужиком, который думает тем же местом, которым трахает наивных служанок. А еще я не люблю, когда меня шантажируют. Насилуют – и не делай вид, что в камере это была шутка. От того, что ты смеешься над испугом девушки, шуткой это не становится. Поэтому знаешь что? Я с удовольствием ударила бы тебя еще раз, только на этот раз била бы точнее.

Взгляд Райана потемнел. Я много раз видела, как темнели эти глаза от страсти, но сейчас эта тьма пугала. Я отшатнулась, поняв, что он уже себя не контролирует. Взметнулась рука, я вздрогнула и почему-то не двинулась. Но мужчине удалось себя сдержать, и в последний момент вместо пощечины его рука запуталась в моих волосах, сжала в кулак, заставляя откинуть голову.

Поцелуй вышел жестким, без намека на нежность или страсть. Он почти кусал, заставляя меня подчиниться. Райан никогда так меня не целовал, никогда не был так груб.

Злость прошла так же резко, как и накатила, оставив холодную решимость. Я оттолкнула его, демонстративно вытерла губы.

– Все кончено, Райан, я ухожу. Только посмей меня остановить. Если ты или твой отец ко мне прикоснетесь, я уничтожу вас. Вы даже не представляете, какая сила во мне скрыта. Ты хотел получить на обеде куколку-дурочку. Кого получил? Не стоит недооценивать меня. Я ухожу, возвращаюсь в Хейзенвилль и начинаю против вашей семьи процесс. За похищение, оскорбление, причинение вреда здоровью и похищение ребенка. Еще попробую приплести покушение – пока что Лавреско твоя жена, и откреститься не получится.

– Позволь тебе напомнить…

– Не позволю, – отрезала я. – Даже в тебе не хватит мерзости, чтобы навредить ребенку. А если хватит, от этого дома не останется и следа. Я устала играть. Хочешь настоящую Кайлу – будет настоящая. Прощай, Райан. Знаешь… жаль, что у отца не получилось тебя прикончить. Он старался, будь уверен.

Лицо Райана изменилось при этих словах. Уход получился эффектный. Я вылетела из комнаты как была, в платье, которое натянула после сна, без прически. Я не думала ни о том, что у меня нет денег на дорогу, ни о том, что как-то нужно будет прорваться через охрану Мэнфорда. Всей душой я жаждала оказаться на свободе, убежать прочь от разрывающей изнутри боли. И не понимала, что отныне куда бы я ни пошла, она будет следовать за мной.

Если бы на пути мне попадались зеркала, там была бы другая Кайла. Та, которая бежала прочь из кабинета отца, сообщившего, что Райан сбежал, прихватив деньги. Я не верила в это, думала, он сделал это, чтобы забрать меня и сбежать, но в глубине души все понимала. И пыталась убежать от этого понимания.

А во мне уже жила Стелла. Его дочь, о которой Райан Хефнер никогда не узнает.

Я почти ничего не видела перед собой, неслась по коридору. И остановилась, лишь когда врезалась в… Сиси. Она упала, смотря на меня снизу вверх, со скрытым торжеством. Мне до боли хотелось ее уколоть, но здравый смысл еще не испарился окончательно, и я промолчала. Она тоже не решалась заговорить.

Но все же не выдержала.

– Может, желаете кофе? – с издевкой спросила Сиси.

– Знаешь, в чем между нами разница? – спросила я, опустившись рядом с девушкой на колени. – В том, что я, оскорбленная, ухожу. А ты будешь трахаться с ним еще пару месяцев, а потом носить кофе новой любовнице. И на оскорбление у тебя права не будет, дорогая. Наслаждайся. Он твой.