особенности ни в одной статье, не должно быть видно и следа тех усилий, которых они стоили писателю. Кто желает, чтобы его читали потомки, должен научиться бросать намеки, пригодные для создания целых книг, включать мысли, способные вызвать целые дискуссии, в какую-нибудь незначительную часть главы. Это следует делать так, чтобы казалось, будто их тысячи.

D 311

Можно без особенно большого остроумия писать так, что другому потребуется много остроумия, чтобы понять.

D 329

Недостаток идей делает нашу нынешнюю поэзию презренной. Будьте изобретательны, если хотите, чтобы вас читали. Кто же, черт возьми, не прочтет охотно нечто новое?!

D 360

Немец никогда так сильно не подражает, как именно тогда, когда хочет быть совершенно оригинальным[210]... Оригинальным писателям других наций и не приходит в голову быть оригинальными...

D 364

Когда книга сталкивается с головою — и при этом раздается глухой пустой звук, разве всегда виновата книга?

D 396

Если бы мы больше думали самостоятельно, то мы имели бы гораздо больше плохих и гораздо больше хороших книг.

D 422

Теперь встречаются особого рода люди, в большинстве случаев молодые поэты, которые слово «немецкий» произносят почти всегда задрав нос. Верное доказательство, что даже патриотизм у этих людей является также подражанием. Кому это нужно, всегда хвастаться тем, что ты «немец»? «Я немецкая девушка»[211], разве это нечто более значительное, чем английская, русская или таитянская? Или вы хотите этим сказать, что и немцы тоже обладают разумом и талантом? О, но ведь это может отрицать лишь невежда или глупец... Я прошу вас, мои соотечественники, бросьте эту бесполезную похвальбу...

D 440

Некоторые люди высмеивают изучение искусств, говоря, что о картинках пишутся книги. А наши разговоры и наши произведения, разве это не описания картинок на сетчатке нашего глаза или мнимых картинок в нашей голове?

D 444

Острый ум — увеличительное стекло, остроумие — уменьшительное. Уж не думаете ли вы, что открытия делаются только с помощью увеличительного стекла? Я думаю, что в мире интеллектуальном уменьшительным _ стеклом или по крайней мере инструментом, подобным ему, было, пожалуй, сделано больше открытий...

D 465

Книги пишутся по книгам, и наши поэты в большинстве случаев стали поэтами только благодаря чтению поэтов. Ученые должны бы стараться вносить в книги свои ощущения и наблюдения.

D 537

Многих из наших оригинальных гениев[212] нам придется считать за полоумных до тех пор, пока мы не станем такими же умными, как они.

D 599

...Вы хотите, чтобы мы писали, как греки, а вы будет нас оплачивать, как во времена древних германцев? Нет, начните-ка вы сначала, поставьте нам памятники, а мы уже не преминем выступить в свое время с нашими «Илиадами»...

Вам следовало бы когда-нибудь поглядеть на английских ученых[213], как они это делают и как у них это получается. Они сидят за столом, этакие упитанные и кругленькие, едят и пьют, расстегивая одну пуговицу жилета за другой, и, насладившись вдоволь всем, располагаются в Вестминстерском аббатстве[214] на мраморных постаментах среди королей, а публика, над которой они еще при жизни большей частью потешались, пусть несет за это расходы...

D 605

...Почему пишут сатиры только на ученых, а не на других людей? Ответ: по той же причине, почему врачи, когда желают продемонстрировать работу сердца и внутренностей, вскрывают не студентов, а собак. Мне хотелось бы, чтобы тот, кто задает такие вопросы, сделал бы первую попытку. Попробуйте написать сатиру на главного камердинера или ублюдка фаворита, на любовницу или главного лесничего; но о сатире я не хочу даже говорить, скажите хотя бы правду!

D 627

Средства, которыми я постоянно пользовался, были, кроме позолоченной пилюли, также меч и весы[215].

D 644

Аристотель заметил, что из всех видов авторов поэты любят свои произведения больше всего.

E 13

Купцы имеют свои waste book[216] (в Германии — черновик, книгу для записей). Сюда записывают они ежедневно все подряд, что продают и покупают. Отсюда это переносится в журнал и располагается уже более систематически, и, наконец, переходит в ledger of double entrance[217] по итальянскому образцу. В ней заводят счета на каждого человека в отдельности, сперва в качестве дебитора, а затем кредитора. Это заслуживает подражания со стороны ученых. Сначала книга, куда я все записываю так, как я это вижу или как это приходит мне в голову, затем это можно вновь перенести в другую, где материал уже отбирается и упорядочивается, а в ledger выясняется уже связь вещей и вытекающая из нее трактовка каждой в соответствующих выражениях.

E 46

...Что мелко в серьезной форме, то может быть глубоко в остроумной.

B 54

У кого две пары штанов — продай одну и купи эту книгу!

B 78

...Если кто-нибудь плохо пишет, ладно — пусть пишет: превратиться в осла еще далеко не самоубийство.

E 127

Книга оказала влияние, обычное для хороших книг: глупые стали глупей, умные — умней, а тысячи прочих ни в чем не изменились.

E 128

Из материала, годного разве что для статейки в газете, не создавайте книги, а из двух слов — периода. То, что говорит дурак в целой книге, было бы еще терпимо, если бы он сумел это выразить в трех словах.

Из любви к родине они пишут вздор, который вызывает насмешки над нашей любимой родиной.

E 139

Я, собственно, отправился в Англию для того, чтобы научиться писать по-немецки.

E 143

Мужество, болтливость и толпа на нашей стороне. Что же нам еще нужно?

E 147

Внезапные мысли, приходящие в голову, можно излагать в черновике со всей обстоятельностью, в которую впадаешь, покуда вещь для тебя еще нова. Затем, ознакомившись с ней ближе, замечаешь ненужное и формулируешь короче...

E 149

...Покуда я живу, по меньшей мере, величественный немецкий период с длинными завитками[218] нисколько не станет ронять своего достоинства. В нем выражен национальный характер, ведь все это имеет глубокую внутреннюю связь. Наши