— Какую же? — строго уточнила Николь.

— Тридцать тысяч гульденов, — вздохнул юноша.

— Мне все это очень не нравится, — Николь обвела рукой витрину с препаратами.

— Женщин это пугает, — с готовностью закивал юноша, — однако Рюйш был великий ученый. Он умел сохранить цвет кожи не только на отдельных препаратах, но и на всех трупах целиком.

Николь слабо охнула. Надо было как-то избавиться от навязчивого молодого человека. Кто он, служитель Кунсткамеры, шпион или просто горожанин, который не обманулся простеньким платьицем Николь, узнал в ней знатную даму и теперь пытался познакомиться, предлагая свои знания в качестве аванса?

— Благодарю вас, — сказала она сухо и решительно направилась прочь, Шамбер поспешил следом. Молодой человек стоял столбом, провожая их грустным взглядом.

— Так на чем мы остановились? — Николь вопросительно посмотрела на Шамбера. — Говорите прямо, что вам от меня надо и где я могу вас найти в случае необходимости?

— Я сам вас найду.

— О! Вы даже от меня готовы скрываться?

— Не в этом дело. Я живу под чужим именем. Дом мой смело можно назвать лачугой. Появление такой дамы, как вы, может привлечь внимание обывателей.

— С каких это пор вы стали бояться обывателей? А это здесь зачем? Какое-то кривое-косое бревно? — воскликнула Николь, глядя на витрину, и тут же за ее спиной отозвался тихий голос:

— Это спил дерева, который стоял на месте Кунсткамеры. Однажды царь Петр плыл вдоль берега и увидел две странно изогнутые сосны. Они так проросли друг в друга, что нельзя было понять, какая ветка какой сосне принадлежит. Царь Петр сказал: мол, я создаю музей необычайностей, так это место можно счесть самым подходящим. Таких уродливых сосен я нигде не видал.

Бледный юноша вполне мог посоревноваться с англичанами в количестве ненужных знаний, которые скапливаются у иных людей в голове.

— Благодарю вас, благодарю, — крикнула Николь в лицо молодому человека. — А теперь оставьте нас в покое.

Спасение можно было найти только на улице.

— Так что вы мне хотели сказать? — спросила Николь у Шамбера, когда они вышли на набережную.

Он внимательно осмотрелся по сторонам и только после этого произнес:

— Вы должны найти в Петербурге одного человека. — Он подумал и добавил: — И войти к нему в доверие.

— И как этого человека зовут?

— Его зовут князь Козловский. Вам должно быть знакомо это имя. Год назад, нет, уже поболе будет, мы вместе с ним ехали из Парижа в Варшаву. Вы мне о нем потом рассказывали. Не смотрите на меня так удивленно. Помните? Ну, на кладбище, когда вскрывали могилу Виктора… Могильщики еще говорили…

— Ничего я не помню, — перебила его Николь, она не могла скрыть своего раздражения.

— Вы же сами мне говорили, что он болтался там где-то рядом.

— Кто?

— Князь Козловский.

— Ничего я вам не говорила. Вы сами все придумали, — отозвалась Николь и подумала: «Что-то слишком часто князь Козловский попадается мне на пути. Ой, не к добру!»

— Ну, хорошо. Пусть придумал. Но послушайте, Николь. — Шамбер редко называл ее по имени, голос его дрогнул, он выглядел искренне взволнованным. — Я не могу приказывать вам. Считайте, что это моя личная просьба, и она не останется не вознагражденной.

— Вот как? — Брови мадам де ля Мот поползли вверх. — И как же вы собираетесь меня вознаграждать?

— Это мы потом обсудим.

Они стояли на причале. Деревянные доски настила были мокрыми от брызг. К уходящим в воду ступеням причалил рябик с резными стойками и богатым пологом, подбитым оранжевым шелком. На корме надрывалась от лая косматая беленькая собачонка. Матрос выпрыгнул первым и изогнулся, протягивая руку невообразимо толстой даме в круглой шляпе и платье из петельчатого синего бархата. Дама, кряхтя и ругаясь, занесла ногу над бортом лодки. В этот момент волна от проплывающего струга качнула рябик. Казалось, дама вот-вот свалится в воду, но, к счастью, она откинулась назад и упала на подушки. Рябик, казалось, присел от неожиданности. Второй матрос бросил весла и кинулся поднимать хозяйку. Собачка совсем зашлась в лае и, исхитрившись, цапнула матроса за руку и тут же отпала с воем.

Дама охала, ругалась и кричала, что больше никогда, никогда не согласится сесть в эту чертову посудину. Видно, пожадничала, дуреха, за проезд по мосту надо было платить, а в рябик ее засунули бесплатно. Вторая попытка выйти на сушу тоже не увенчалась успехом. Вокруг уже собрались зеваки, хохотали и давали советы.

«Если эта старая слониха в третий раз благополучно сойдет на берег, то у нас с князем Матвеем все обойдется, — вдруг подумала Николь и засмеялась. — Что значит — обойдется? А то…» Он простит ей невольную ложь, он не помешает ей исполнить то, ради чего она приехала, он не предаст ее и не убьет.

Толстая матрона опять занесла ногу над бортом лодки.

Николь не знала местожительство князя Матвея в Петербурге, об этом как-то не было разговора во время путешествия. Хотя кое-что из его биографии ей было известно. Она знала, например, что у него есть сестра. Специально об этом ничего сказано не было, но когда гуляли в лугах, князь обронил мимоходом, что его сестра очень любит полевые цветы. А на постоялом дворе, где подали простылые щи, он произнес в сердцах:

— Бездельники! Да если бы такие щи подали моей тетке, она бы миску на голову поварихе надела.

— А где живет ваша тетушка? — спросила тогда Николь.

— В Петербурге, — пожал он плечами. — Она бригадирша.

Но даже при скудости этих знаний Николь сообразила, что искать его надо в казармах. Вообще, вопрос был не в том, где его найти. Нужно было определить для себя, стоит ли его искать. Про зашитую в камзол бумагу Николь поняла еще в зарослях на берегу реки, где слуга делал князю перевязку. Полуголый Козловский сиганул в кусты, бросив одежду на землю. А там сыро, лужа. Николь подняла кафтан, чтобы повесить на ветку, и ощупала его просто по привычке. Она успела подумать про князя — красивый, как Адонис, — и шея, и разворот плеч, и смущенное лицо с горящими глазами, поэтому первой мыслью было, что он носит на себе любовное послание какой-нибудь смазливой барышни. Это показалось вполне правдоподобным, ведь всю важную документацию держал в своей суме бдительный Евграф.

Но на постоялом дворе у Николь хватило ума это «любовное послание» вытащить. Она была потрясена его содержанием. Каково это — найти в чужом письме подробное описание собственной персоны. Письмо было без печати, но заклеено. Понятно, князь выполняет какое-то ответственное поручение. Но кто он — случайный курьер или тайный агент?

Неужели этот молодой человек, вежливый, простодушный, как Кандид, умеет так притворяться? Он дарил улыбки, расточал комплименты, а сам тем временем примерял словесный портрет на свою спутницу, вычисляя в уме — она или не она? Если это так, то Николь сунула голову в пасть льва, и только природная предусмотрительность помогла ей избежать огласки, а может быть, и ареста.