Вошла горничная, неся на подносе кофе. Там пришел какой-то мужчина, он хочет поговорить с вами, сказала она.

Добрый день, меня зовут Макс, я полицейский следователь, сказал этот тип, едва я открыл ему дверь.

Труп, они что-то раскопали, Кледир, собирают по кусочкам, Маркан, они ничего не докажут, пронеслось у меня в голове, на мне был костюм, как у принца Уэльского, проходите, пожалуйста. Я хотел бы вам задать несколько вопросов касательно вышей жены, сказал он. Конечно, ответил я, вы не против, если мой портной продолжит свою работу, надеюсь, вы не будете возражать? Клуб Санту-Амару собирается чествовать меня, скучное мероприятие, сказал я, придется идти в костюме. Вы узнаете этот браслет? спросил Макс. Нет, ответил я, штанину посмотрите, и портной начал отмечать подворот на моих брюках. Следователь: мы нашли его во дворе дома Маркана Соареса рядом с тем местом, где было найдено тело женщины несколько дней назад. Штанина чересчур длинная, сказал я, что с ней вообще происходит? Больше нельзя укорачивать, ответил портной, брюки должны закрывать подъем ноги.

Они нашли браслет рядом с трупом, ну и что? Каким трупом? Кто докажет, что браслет принадлежал трупу? Они подозревают, что это труп Кледир. Подозревают, что и браслет тоже Кледир. Подозревают, что Кледир убил я, ну и что? Подозрения, гипотезы, все это ровным счетом ничего не стоит, понимая это, я вел беседу очень спокойно, он спрашивал, а я уверенно отвечал: не видел, не знаю, не был, мне очень жаль, сожалею. Право, очень жаль.

Он уже собирался уходить, он ушел бы с тем, с чем и пришел, ничего не выяснив, да и портной тоже закончил, спустимся вместе, сказали они, но в эту минуту Эрика, вернувшаяся из бассейна, вошла в комнату, сверкая своим бикини. Эрика произвела на Макса ошеломляющее впечатление, красный купальник-бикини, волосы, подвязанные яркой лентой, золотая цепочка на правой лодыжке, он стоял, словно его пригвоздили к полу, он искал какой-нибудь предлог, я оставлю вам свой телефон, сказал он, дайте мне листок бумаги. Я испугался, попытался спровадить Эрику. Эрика, проводи, пожалуйста, моего портного, сказал я. Не беспокойтесь, ответил этот сукин сын, я сам найду выход. До свидания. Мы остались втроем, Эрика протянула Максу руку, очень приятно, сказала она, и мне очень приятно, ответил Макс. Возьмите листок, вмешался я.

Я не знаю, поняла ли Эрика, что это полицейский, наверное, догадалась, ее прямо-таки распирало изнутри. А что здесь делает браслет Кледир? спросила она.

Эрика в бикини сидела на нашей кровати.

Послушай, Майкел, я хочу тебе кое-что рассказать: президент Мозамбика был болен какой-то ужасной болезнью, он обращался к лучшим врачам в мире, ездил во Францию, в Германию, но специалисты в один голос говорили одно и то же: мы не знаем, чем вы больны; никто не мог поставить диагноз. С каждым днем президенту становилось все хуже, он слабел, но однажды ему прислали кассету, где были записаны гимны церкви Марлениу, президент начал слушать эти гимны, он слушал и его стошнило, он исторг из себя живых карпов, живых кроликов, живых змей, и он выздоровел, у его болезни было имя – ненависть; ненависть – это как рак, как лейкемия, она убивает, пожирая человека изнутри, вот что я хотела тебе сказать. Плевать мне на президента Африки, сказал я, Эрика, ты же все портишь, у тебя есть красивая квартира, хорошая машина, бассейн, выложенный голубой плиткой, у тебя есть планы, цветы, доллары, у тебя есть моя любовь, в конце концов, но тебе этого мало, ты сидишь и хнычешь из-за того, что я сломал руку этому идиоту Марлениу, этому сумасшедшему, который только и занят тем, что пудрит тебе мозги. Ты же сама видела, следователь ушел отсюда в полной уверенности, что это – браслет Кледир, еще одно очко им, еще один гол в мои ворота, теперь он будет вынюхивать, чем я живу, будет путать мне карты, и в этом будешь виновата ты, ты же слышала, что этот олух сказал тебе, но ты намеренно ломаешь и портишь все, что я создал. Нет, это ты все испортил, сказала она, ты покорил мое сердце, ты зажег в моей груди огонь, и поначалу во всем мире я видела только тебя одного и слушала только то, что ты говорил, а теперь, посмотри на себя, ты стал совсем другим, ты даже не понимаешь, что эти люди с тобой сделали, что с тобой сделала эта квартира, в кого тебя превратил этот костюм, в котором ты стоишь, ты изменился, раньше ты любил пойти со мной куда-нибудь, ты любил веселье, любил смех, а сейчас твоя жизнь превратилась в дерьмо, ты никогда не садишься, ты не поворачиваешься спиной, ты не спишь, а даже если спишь, что-то в глубине тебя всегда начеку, и это что-то лает, внутри тебя сидит доберман, в крови твоей битое стекло, а еще у тебя там внутри решетки, стены и колючая проволока, все это не дает тебе спать, оно душит и пожирает тебя. Ты думаешь, я не знаю, чем ты занимаешься? Ты убиваешь людей и получаешь за это деньги, и тебе это уже все равно, вы расстреливаете этих несчастных идиотов, а потом идете к Гонзаге и пьете пиво, вы убиваете человека, а потом возвращаетесь домой и получаете поздравления, все эти люди гниют и разлагаются под землей и источают запах боли, а вы не обращаете на это внимания, вы убиваете, убиваете без всякого повода, убиваете, чтобы получить деньги. Эрика, заткнись! заорал я. Не заткнусь, ты мне не указ, потом она открыла шкаф и вытащила все свои вещи, я ухожу, сказала она, я устала, я люблю тебя, но живого, а не мумию, как сказал один поэт, но ты даже не знаешь, что такое поэзия, ты умеешь только бегать по улицам и убивать несчастных. Футболки, блузки, топики, шорты – все это лихорадочно запихивалось в сумку, мне стало очень грустно, я встал перед Эрикой на колени, не делай этого, я люблю тебя, не бросай меня. Эрика не отвечала, она сосредоточенно запихивала свои вещи в сумку. Я встал, сходил в ванную, умылся. Вернулся в комнату и достал свой пистолет, распакуй сумку, приказал я. Эрика побледнела. Живой из этого дома ты не выйдешь, сказал я. А если выйдешь, я пойду по твоему следу, найду и убью тебя, куда бы ты ни уехала. Я посмотрел в окно, и в груди у меня взорвалась бомба.

Я поднялся на сцену, сердце мое напоминало бомбу с часовым механизмом. Аплодисменты. Я хотел сказать, аплодисменты, я хотел сказать, что я очень волнуюсь, аплодисменты, титул «Гражданин года» – это очень большая честь, сказал я, аплодисменты, плебеи, хлоп-хлоп-хлоп в ладоши, я хотел бы поблагодарить префекта, гражданин года, аплодисменты, господина министра общественной безопасности, гражданин года, аплодисменты, всех сотрудников полиции нашего района, аплодисменты, какая-то женщина в красном платье поднялась с места и стала аплодировать стоя, аплодисменты, все тоже поднялись, хлопают, целая буря аплодисментов, я вынужден был прервать свою речь, женщина в красном прошла через зал, подошла к сцене, я хочу преподнести вам подарок, сказала она, аплодисменты, она открыла свою сумочку и достала пистолет, все хлопали, бах, бах, бах – все три выстрела попали мне в грудь.

Я проснулся в холодном поту. В последние дни, предшествовавшие присуждению звания «Гражданин года», я перестал спокойно спать. Меня то и дело мучили кошмары – то я лечу в самолете, а он падает, то я попадаю под трактор, то кто-то всаживает мне нож в спину, то какой-то крошечный человечек выкалывает мне глаза огромным копьем. Мне захотелось постучаться в дверь комнаты Саманты, где Эрика спала с того самого дня, как мы поссорились, захотелось позвать на помощь, но Эрика избегала смотреть мне в глаза и отказывалась говорить со мной.