Торговец посмотрел по сторонам, потеребил длинную прядь светло-рыжих волос и досадливо кивнул, надвинув шляпу, видавшую лучшие времена, на глаза.

Вскоре Арлен расплатился и вложил мне в руку золотистый камень, прозрачный и чистый, размером с яйцо хищной птицы.

— Не бойся, Меви, это не амулет, как трискель. Он никому не может помочь, но раз ты захотела, мне было приятно тебя порадовать.

Я огладила стеклянную поверхность жёлтого глаза и спрятала его в кармане платья. Потом рассмотрю своё сокровище, которое оказалось не таким тёплым, как я ожидала, зато потрясающе гладким, без единой зазубрины.

— Пойдём, уже смеркается, — тронул Арлен меня за руку. — Утром купим тебе новый дорожный плащ, это совсем истрепался.

Я кивнула и продолжала молчать, не зная, как остановить время, чтобы побыть вдвоём чуть дольше отпущенного. Я боялась, что после ужина фейри отправит меня спать, а сам просидит всю ночь в таверне внизу.

Конечно, так оно и будет, поэтому мне срочно надо было что-то придумать:

— Расскажи мне о людях, — попросила я его так, будто от этого знания зависела моя судьба. — Побудь со мной.

— Пойдём поужинаем, — мягко ответил Арлен и обнял меня за талию. В груди забилось беспокойное сердце, дыхание стало ровнее, а на губах играла улыбка.

Сейчас я больше не чувствовала себя мелиадой, единственной наследницей рода Леонориев. Как-то это всё стало неважным, зато на первый план вышло совсем иное. Кто бы мог подумать, что я способна полюбить фейри, да ещё и Ищейку? Уж точно не прежняя я!

***

Мы сели за дальний стол в малом зале таверны, подальше от любопытных глаз и весёлого шума.

Наверху располагались комнаты для постояльцев, сейчас двор был переполнен, все хотели завершить дела до Самайна, когда по всеобщему правилу наступала тишина в любых начинаниях.

Мы праздновали приход Тьмы и начало её долгого царства и молили о том, чтобы она оказалась не менее милостива, чем свет.

— Не беспокойся, — первым нарушил молчание Арлен, когда нам принесли ужин.

Фейри ел мясо, а я довольствовалась фруктами и томлёнными в печи овощами да хлебом.

— Я всю ночь проведу внизу, мы, Ищейки, привыкли долгое время находиться без сна. Поспрашиваю, какие новости, что слышно о наших. Мы ведь теперь все не у дел.

Он говорил с горечью, но избегал смотреть прямо в глаза, а я сидела напротив фейри, помалкивала и раздумывала, связывает ли нас с ним какое-то чувство, или всё это существует только в моём воображении.

Вот сейчас Арлен хмурится и говорит о том, что будет, когда он сбагрит меня с рук. Как бы печально это ни звучало, но я для него уже решённая проблема. Через день-два он передаст меня сидам и забудет.

Ну а на что я вообще рассчитывала? И так мне стало горько от осознания своей ненужности, что и кусок в горло не лез. Захотелось немедленно подняться в комнату и остаться одной за закрытьями дверьми.

Не надо было привыкать к обществу Ищейки и выискивать в нём признаки симпатии, принимая их за особое отношение.

— Я тебя чем-то обидел, Меви? — заметил мою молчаливость Арлен.

— Нет, я очень тебе благодарна, правда.

— Но ты молчишь и прячешь глаза.

— Я не слишком разговорчива, арт. И уж точно поводов для веселья в моей жизни было мало. Это Уна всегда радовалась жизни, но и это ей не помогло.

И всё-таки горечь, подступившая к сердцу, прорвалась наружу в той интонации, с которой были сказаны последние слова.

Я хотела сказать совсем другое: почему ты не стремишься провести оставшееся время со мной, а потом у тебя будут сотни лет, чтобы решить, как жить дальше и чем заниматься! И не спрашивала, потому что ответ очевиден: мы лишь случайные попутчики.

Арлен отложил вилку с ножом в сторону и взял меня за руку.

— Меви, я говорил это тебе раньше и скажу сейчас, хотя для этого не самое подходящее место. Я сделаю для тебя всё, что смогу. Может, даже больше.

Мы смотрели друг другу в глаза, и я сама не заметила, как произнесла:

— Не уходи сегодня от меня. Пожалуйста.

На груди, там, где на чёрной верёвке висел змеевик, появилось лёгкое жжение. Я восприняла это как знак, что нахожусь на правильном пути.

— Не надо, Меви, — тихо проговорил Арлен, выпуская мою руку из своей. — Ты пожалеешь об этом.

— Нет. Пожалею, если мы вот так расстанемся.

Он молчал и хмурился, смотрел в свою тарелку и медленно ковырялся вилкой в рагу.

— Я понимаю, — с горечью произнесла я, выждав пару мгновений. — Это просто очередное задание. Наверное, человеческие женщины тоже просили тебя лечь с ними, но для Ищейки это неприемлемо, так ведь?

Произнеся это, я встала и не оглядываясь пошла наверх. Я всё ждала, что фейри нагонит меня и что-то скажет. Например, что я всё поняла превратно, но он этого не сделал.

Закрыв дверь, я добрела до постели и уткнулась в подушку, и не подумав раздеться. Глаза были сухими, у меня не было даже слёз.

Чувство, что я стою на краю обрыва, которое преследовало меня с самого появления Ищеек в Авелоне, сейчас стало настолько острым, будто я в следующее мгновение шагну в пропасть.

И нет руки, которая могла бы удержать меня. И нет плеча, которое подставят в последний момент.

Я села и достала из кармана жёлтый камень, поймавший солнце. Арлен подарил его, чтобы в подземных чертогах он скрашивал моё унылое существование и напоминал о том времени, когда я имела право видеть смену времён года.

В дверь робко постучали. Я встрепенулась в надежде, но тут же мысленно одёрнула себя: это не может быть он. Но трискель на груди снова дал о себе знать уже ставшем привычным жжением.

Стук повторился, на этот раз более требовательный. Я посмотрела на себя в серебряное стекло, отметила красные глаза, но делать с этим что-то уже было некогда. И с замиранием сердца отправилась отпирать засов.

***

Я открыла дверь. Некоторое время мы с Арленом стояли и смотрели друг на друга, а потом я медленно отошла в сторону, пропуская его внутрь.

Никто из нас не произнёс ни слова, да мы и не нуждались в словах. Они бы только всё ещё больше запутали.

Закрыв дверь и прислонившись к ней лбом, я замерла в ожидании. Закрыла глаза и почти забывала дышать, воздух вокруг завибрировал, словно в нём были натянуты невидимые глазу нити, которые я начала ощущать только сейчас.

Мои ресницы подрагивали, а кожа горела. Я не сомневалась в принятом решении и накануне, оно как-то внезапно встало передо мной во всей своей необходимости и своевременности. И сейчас, когда его губы робко, еле касаясь, запечатлели право первой ночи на моей шее, я не дрогнула.