Пожалуй, «Метрополь» — идеальное место в Нью-Йорке, где мог бы показаться народный герой. Это что-то вроде своеобразного перекрестка или злачного заведения идеального типа в масштабах всей страны. Я могу вам немного о нем рассказать, чтобы вы поняли, что представляет собой «Метрополь», — если, конечно, вы там никогда не бывали. Во-первых, дизайн: два цвета — зелень подводной лодки и берлинская лазурь, причем вся эта гамма отражается в огромных зеркалах, от стены до стены. Если толпа стоящих с кружками пива в руках зевак становится настолько плотной, что поверх голов не видно эстрады, за ней всегда можно понаблюдать благодаря зеркалам. Во-вторых, это заведение привлекает любителей пожить на широкую ногу — как раз того сорта, какого тем вечером в «Метрополе» было хоть отбавляй. В особенности мне запомнился один парень, стоявший у стойки бара в окружении зелени подлодки и берлинской лазури с солнцезащитными очками на носу. На парне были надеты рубашка с мягким воротничком, серебристый галстук, бледно-серый костюм покроя «Континенталь» и остроконечные черные ботинки. К его нижней губе была приклеена длинная сигарета, а когда оркестр заиграл «Святых», физиономия парня расплылась в дьявольски стильной ухмылке, отчего сигарета перешла в горизонтальное положение. Он принялся хлопать в ладоши и притопывать правым каблуком в такт с ударными, все это время не спуская глаз с трубача. Вся штука в том, что в колледже Уильямса пацаны так больше не делают, зато они охотно делают так в «Метрополе».

В какой-то момент этот самый парнишка подошел к Кассиусу за автографом. Он считал «Святых» очень стильным номером, но, должно быть, охота за автографами представлялась ему значительно менее стильной. Тем не менее получить автограф ему очень хотелось. Вручив Кассиусу клочок бумаги для автографа, парень сказал:

— Это не для меня, это для одного моего приятеля. Он просто мечтает получить ваш автограф.

Кассиусу подобное заявление явно не слишком польстило.

— Где твоя авторучка? — спросил он.

— У меня ее нету, — сказал парнишка. — Ведь это для моего друга.

— У тебя даже нет авторучки, приятель? — буркнул Кассиус. — Ну и ну!

Примерно минуту спустя парень вернулся с авторучкой, Кассиус расписался на клочке бумаги, и парнишка сказал:

— Спасибо вам, Кассиус, вы настоящий джентльмен. — Он очень серьезно это заявил. — Это для одного моего приятеля. Вы настоящий джентльмен.

Вот каким было в тот вечер общее настроение в «Метрополе». И Кассиус не мог не заметить, что все шло как-то не так.

С того самого момента, как он вошел в двери «Метрополя», народ настойчиво пытался раскрутить его на очередное представление. Сплошные подначки:

— А что, приятель, ты и правда думаешь, что можешь побить Санни Листона?

— Листон должен упасть в восьмом раунде.

— Ты это серьезно?

— А если он самую малость меня раздразнит, то упадет в пятом! — Кассиус сказал это до жути сухо и прозаично, практически речитативом, продолжая шагать вперед, а «лисицы» тем временем тащились позади, тоже с роскошно скучающим видом.

Весть о присутствии Кассиуса Клея немедленно распространилась по всему «Метрополю». Как я уже сказал, это заведение можно считать просто идеальным для народных героев, ибо там нет никого, кто не желал бы, чтобы на него произвели впечатление. Обслуга, уйма парней в смокингах с той разновидностью черных голливудских галстуков, какие обычно засовывают под воротнички, украшая маленькими жемчужными булавками и тому подобной чепухой… так вот, эта самая обслуга шустрила вовсю. Один парень у стойки бара, прекрасно одетый, подошел к Кассиусу сзади и слегка дотронулся до него где-то на уровне шестого ребра, после чего вернулся обратно к стойке и сообщил своей девушке:

— Это Кассиус Клей. Я только что до него дотронулся — кроме шуток.

Всех «лисиц» усадили в кабинку почти в самом центре «Метрополь Кафе», а Кассиусу дали отдельный стул, чтобы он сел рядом с ними. Лайонел Хэмптон появился, сияя своей широченной улыбкой, пожал руку Кассиусу и создал вокруг него немалый ажиотаж, однако без всякой болтовни о том, в каком раунде упадет Листон. Кассиусу это понравилось. Но затем поклонники явились за автографами, и все желали, чтобы Кассиус поскорее переходил к своему представлению. В заведении поднялся невероятный шум.

Однако толпа все же взяла несколько неверных нот. Во-первых, белый мужчина лет пятидесяти пяти, судя по выговору, южанин. Этот мужчина подошел к Клею сзади (вообще-то люди обступали великого боксера со всех сторон) и сунул ему прямо в лицо чистую сторону квитанции Пенсильванской железной дороги — такую бумажку, которую выдают, когда покупаешь билет на поезд. Голос мужчины напоминал перегной, которым обычно покрывают грядки с розовыми кустами, когда он сказал:

— Годится? Давай, мальчуган, распишись.

Примерно такой же голос бывает у жителей штата Миссисипи в жаркий денек, когда цветной рассыльный заходит к ним в гостиную и нервно там замирает. «Валяй, мальчуган, садись. Присаживайся прямо вон там».

Даже не взглянув на мужчину, Кассиус взял квитанцию Пенсильванской железной дороги и секунд десять подержал ее перед носом, просто на нее глазея.

Затем он слегка осуждающим голосом произнес:

— Где ваша авторучка?

— Да нету у меня авторучки, мальчуган. Тут у народа есть авторучки. Ты просто распишись — и порядок.

Кассиус так и не поднял глаз.

— Знаете, приятель, — просто сказал он, — вам следует кое-что для себя уяснить. Никогда не подходите к человеку и не просите у него автограф, если у вас нет авторучки.

Мужчина удалился, а толпа надавила еще сильней.

К фактору цвета Кассиус относится достаточно безразлично. Цвета, но не расы. Порой во время своего представления он вполне может посмотреть на кого-нибудь и сказать:

— Знаешь, приятель, тебе повезло, что ты видишь меня здесь в живом цвете.

А то однажды, помнится, новостная бригада «Си-би-эс» снимала с ним интервью в студии А компании «Коламбия Рекордз», что в доме номер 799 по Семидесятой авеню. И в какой-то момент оператор брякнул интервьюеру, который как раз подходил к Кассиусу:

— Эй, Джек, ты бросаешь на Кассиуса слишком много тени. А он уже и без того достаточно темный.

Все белые интеллектуалы в студии буквально сжались от ужаса. А Кассиус лишь рассмеялся. Между прочим, он на самом деле не такой уж и темный.

Однако извечные наглость и самонадеянность южан (вроде «давай, мальчуган, распишись») ему категорически не по вкусу.

Другая неверная нота была взята, когда к Кассиусу подошла какая-то супружеская парочка средних лет, оба белые. Женщина поразительно напоминала арканзасскую разновидность Бланш Дюбуа. Поначалу им вроде бы хотелось автографов. Они, в своем роде, и попытались их взять. Тут следует отметить, что супруги были пьяны. На пьяном лице женщины расползалась невероятно мягкая и клейкая улыбка, подобная банке с краской Шервина-Уильямса, покрывающей целый мир. Вручив Кассиусу клочок бумаги и карандаш, она захотела, чтобы он написал там как свое имя, так и ее. Кассиус уже почти справился с этой задачей, когда женщина вдруг протянула руку и очень медленно погладила его по щеке.