средством наблюдения и поражения только при наличии и хорошем состоянии орудия, его выбрасывающего, — аэродрома: снаряд плохой пушки не опасен, самолет при плохом аэродроме бессилен и беспомощен». А в 1920 году ни у кого не повернулся бы язык назвать оставшиеся в строю английского флота авианосцы «хорошими аэродромами».

Действительно, в операциях первой мировой войны ни одному самолету, взлетевшему с «Фьюриес II», так никогда и не удалось сесть на его палубу после выполнения задания. И это не было случайностью. Как выяснилось, над посадочной площадкой за широкой надстройкой во время хода корабля возникали такие мощные завихрения воздуха, что самолеты при посадке либо разбивались, либо соскальзывали за борт. Кроме того, надстройка, находившаяся между взлетной и посадочной площадкой, создавала трудности с хранением топлива и самолетов и замедляла их подъем в воздух. Некоторые из этих недостатков были устранены в конструкции «Аргуса», переделанного из пассажирского лайнера. На нем полностью отсутствовала надстройка, палуба простиралась от кормы до носа, и на ее посадочном участке был установлен первый — еще несовершенный — аэрофинишер для сокращения пробега самолета при посадке. Но «Аргус» был безнадежно тихоходен для совместных действий с флотом, а неудачное расположение дымоходов сильно затрудняло посадку самолетов.

К 1920 году стало ясно, что эскадренный авианосец должен быть более быстроходным, чем «Аргус», и иметь более удобный и надежный отвод дымовых газов. Верное своему практицизму адмиралтейство не стало гадать, а решило выявить проблему на деле, создав два разнотипных авианосца. Первым быстроходным гладкопалубным авианосцем с усовершенствованной системой горизонтального дымоотвода должен был стать «Фьюриес», переоборудованный в третий раз, а первым английским авианосцем островного типа — «Игл», переделанный из бывшего чилийского дредноута «Альмиранте Кохрен».

Сравнение показало, что система отвода дыма на «Игле» гораздо проще и удобнее, чем на «Фьюриес III», поэтому переоборудование в авианосцы линейных крейсеров «Глориес» и «Корейджес» — родных братьев «Фьюриес» — было решено производить по образцу последнего, но с островной надстройкой и установкой только зенитной артиллерии.

Кроме «большой тройки» империалистических держав — США, Англии и Японии, — Франция оказалась единственной страной, сумевшей в промежутке между войнами ввести в строй флота один авианосец. То был «Беарн», переделанный из сверхдредноута типа «Нормандия».

На этом период авианосцев-межеумков, переделанных из кораблей других классов, завершился, и лишь через десять лет в строй флотов начали вступать специально спроектированные авианосцы.

Новая ударная сила флота

На рассвете 4 июня 1942 года 1-е ударное авианосное соединение японского флота под командованием вице-адмирала Т. Нагумо вышло на исходную позицию в 240 милях к северо-западу от атолла Мидуэй в Тихом океане. Самолеты, базировавшиеся на четыре сильнейших японских авианосца — «Акаги», «Kaгa», «Хирю» и «Сорю», — должны были сокрушить оборону этого крохотного островка, находящегося на полпути между Гавайскими островами и Японией. За сорок минут до восхода солнца все четыре авианосца развернулись против ветра, потоки ослепительного электрического света залили полетные палубы, и с них один за другим стали взмывать в воздух самолеты. Спустя пятнадцать минут 108 боевых машин сделали круг над соединением и в 4.45 ушли на юго-восток.

Дальше события должны были разыграться по сценарию, ставшему для японцев привычным за первые шесть месяцев войны на Тихом океане: полная растерянность противовоздушной обороны острова, вялый, беспорядочный зенитный огонь, не успевшие взлететь самолеты, уничтоженные на земле, суда и корабли, потопленные на рейде или у причалов. Но на этот раз события стали развиваться по-иному...

Атакующая волна встретила на Мидуэе хорошо организованную ПВО и не обнаружила на аэродромах ни одного самолета. Сбросив бомбы на взлетно-посадочные полосы и ангары, летчики радировали командованию, что необходим второй удар. Но когда вторая волна готовилась к взлету, один из самолетов-разведчиков сообщил: «Вижу десять кораблей, очевидно, противника...»

Нагумо был ошеломлен. Если среди этих десяти кораблей есть авианосцы, то японская армада может подвергнуться ударам с воздуха с минуты на минуту. Отменив второй налет на Мидуэй, адмирал приказал готовиться к атаке американского соединения. В 9.30 появились низколетящие торпедоносцы с американских авианосцев, которые были буквально сметены огнем японских зениток, не причинив кораблям никакого вреда. К моменту окончания этого избиения подготовка к удару по американским кораблям была закончена, и японские авианосцы стали разворачиваться против ветра. Через пять минут воздушная армада могла бы уже быть в воздухе, но эти пять минут оказались роковыми...

В 10.24 первый истребитель с «Акаги» со свистом оторвался от палубы, и как раз в это мгновение раздался крик: «Пикирующие бомбардировщики!»

«Я взглянул вверх и увидел три вражеских самолета, в крутом пике идущие прямо на наш корабль, — вспоминал японский морской летчик Футида. — Вот несколько черных капель отделилось от их крыльев. Бомбы! Они летели прямо на меня! Инстинктивно я упал на палубу и пополз за щит управления. Сначала я услышал ужасающий рев пикирующих бомбардировщиков и затем страшный взрыв. Прямое попадание! Вслед за ослепительной вспышкой раздался новый взрыв... Еще один взрыв, но уже менее сильный. Лай автоматов неожиданно смолк, и наступила необыкновенная тишина. Я поднялся и взглянул на небо. Американских самолетов уже не было... Оглядевшись, я был потрясен разрушениями, произведенными в течение нескольких секунд...»

Американские пикировщики выбрали удобный момент для атаки: японские истребители, увлеченные предшествовавшим боем с низкими торпедоносцами, не успели набрать высоту, а корабельные наблюдатели не могли заметить их приближение до тех пор, пока они не устремились в атаку. Но самой большой для американцев удачей было то, что «Акаги» находился в самом уязвимом положении: его палубы были забиты самолетами, нагруженными бомбами, торпедами и бензином. И если в обычных условиях две бомбы никогда не смогли бы вывести из строя такой громадный корабль, то на этот раз их действие оказалось гибельным.

«Пламя мгновенно распространилось по кормовой части полетной палубы, охватывая один за другим выстроенные крыло к крылу самолеты, — вспоминал Футида. — Торпеды начали рваться, делая невозможной борьбу с огнем. Пылающая ангарная палуба представляла собой сущий ад, и пламя со сказочной быстротой подбиралось к мостику... Вскарабкавшись на мостик, я увидел, что «Kaгa» и «Сорю» тоже повреждены и окутаны огромными клубами дыма. Это было страшное зрелище».

В 10.46 адмирал Нагумо перешел с «Акаги» на крейсер, причем ему пришлось выбираться из рубки через иллюминатор и по тросу спускаться на верхнюю палубу. В 11.30 закончилась эвакуация штаба и раненых, и около «Акаги» остались только эсминцы. Внутренние взрывы сотрясали пылающий корабль, покачивавшийся на легкой волне. Из строя вышла электростанция, пожарные насосы, огнеупорные двери на ангарной