– Рука у него твердая и глаз острый. Значит, ко всему прочему он еще и хороший стрелок, – посмотрел на проблему под другим углом Боцман.

– Это тот самый тоннель, из которого ты еле вырвался? – спросил Николай.

– Нет, это другой тоннель, там совершенно иной рельеф дна. Возможно, существуют еще несколько.

– Знать бы, где они находятся, – сказала Катя и прикусила губу, после короткого молчания произнесла: – Товарищ каплей, разрешите мне заняться Грифитсом. Он должен многое знать. Если с ним правильно поработать…

– Не разрешаю, – твердо сказал Виталий. – Оператором займусь я, а вы заберете больного и доставите его на борт плавучего госпиталя. А теперь по каютам и отдыхать.

Несмотря на то, что сам он отдал приказ «отдыхать», Боцман взял с полки коробочку с походными шахматами, снял крышку и углубился в изучение этюда.

– Что должно получиться в итоге? – Зиганиди глянул на фигуры.

– Белые начинают и выигрывают, – не поднимая головы, ответил Виталий. – Вот только не могу понять, как именно они выигрывают. Шансов у них никаких.

– Может, прикол в том, что они начинают? – не то подсказал, не то спросил Николай.

– Может, и так, – кивнул Боцман и взялся за белого слона. Поднял над доской, но никак не мог придумать, куда именно его поставить.

Утреннее солнце висело над морем. Свежий ветер бодрил. Катя и Саблин стояли у борта. Зиганиди внизу возился с мотором надувной лодки, которой предполагалось доставить больного на борт плавучего госпиталя. Вернее будет сказать, что Зиганиди делал вид, будто возится с мотором. Двигатель был абсолютно исправен. Но тем не менее Николай снял с него кожух и пытался запустить, дергая за пусковой тросик. На короткое время двигатель оживал, делал несколько оборотов и глох. А почему бы ему и не заглохнуть, если Николай до половины перекрыл краник на бензопроводе?

К такой уловке пришлось прибегнуть, чтобы дождаться отплытия Грифитса. Оператор с журналисткой были уже на борту яхты, готовились к отплытию.

– И куда это они собрались – без камеры, без штатива? – тихо проговорила Катя, посматривая на покачивающуюся на волнах яхту.

Кэт уже устроилась на носу, сняла через голову платье, опустилась на закрепленный лежак.

– Мало ли чего людям понадобилось? Может, на шопинг отправляются, – пожал плечами Виталий. – Боюсь, день пройдет зря. Эта журналистка явно не в курсе некоторых дел своего дружка, при ней он светиться по полной программе не станет.

– Я же говорила вам, товарищ каплей, доверьте Грифитса мне, тогда его подруги рядом и близко не окажется во внерабочее время.

– Был бы он просто оператором, я бы не возражал. Но у него подготовка не сильно отличается от нашей. Я не собираюсь тобой рисковать. Это серьезный противник.

– Возятся, возятся, – косилась на загорающую на носу яхты журналистку Сабурова, – а нам жди. Зиганиди, как последний дурак, мотор гоняет. Еще немного, и нам предложат другую моторку.

– Если что, то выйдем раньше яхты, в море их дождемся. Не переживай, Катя, хотя и я понимаю твое нетерпение.

Наконец Грифитс поднял треугольный парус. Яхта изящно легла в галс. Саблин тронул Катю за руку:

– Пошли.

Никто особо не обращал на новичков внимания. У всех хватало своих дел. К тому же после вчерашней вечеринки на работу заступила смена тех, кто прогулял половину ночи, а потому сил хватало лишь на выполнение непосредственных обязанностей.

Парус яхты уже белел почти у самого горизонта, когда Саблин с Сабуровой спустились в лодку.

– Ты мотор не испортил? – с улыбкой поинтересовался Виталий.

– Еще б немного, и это случилось бы. – Зиганиди поставил кожух на место, закрутил «барашки», плотно прижимая его к корпусу.

Вода вспенилась за кормой, мощный водомет погнал струю. Моторка, подпрыгивая на волнах, понеслась прочь от плавучего госпиталя. Солнце начинало припекать, Саблин сбросил майку, подставив ветру обнаженный торс. Он напряженно всматривался в воду, ведь морские мины могло вынести и в эти квадраты. Треугольный парус приближался. Виталий прикинул направление движения яхты.

– В Латакию курс держат, – уверенно определил он. – Больше некуда. Не оставит же он яхту у дикого побережья. А в яхт-клубе причал есть и охрана.

Если ты за кем-то следишь, то лучший выход – держаться впереди объекта слежения. Тогда все подозрения с тебя снимаются. Объект обращает свою подозрительность на тех, кто движется позади него. Зиганиди прибавил газу. Вскорости моторка поравнялась с яхтой. Кэтрин уже успела сбросить верхнюю часть купальника и загорала топлес. Джон умело управлялся с парусом, шел против ветра. Журналистка, скрестившая было на груди руки, убедившись, что в моторке не арабы, а свои – европейцы, развела их и, сев на топчане, помахала ладонью.

– Далеко собрались?! – крикнула Катя.

– Есть пара дел! – прокричал в ответ Грифитс.

– А мы – больного забрать!

– Счастливо!

– И вам того же!

Абсолютно необязательный разговор, какой случается при встрече малознакомых людей, но он был необходим, чтобы зарисоваться перед Грифитсом, рассеять его подозрения. Раз подошли поближе, значит, не прячутся, не следят. Зиганиди махнул рукой и взял курс на Латакию.

– Значит, так, – принялся отдавать распоряжения Боцман. – Высаживаете меня в порту, а сами плывете за больным. Потом до плавучего госпиталя я доберусь сам. Только постарайтесь, чтобы ваша поездка прошла без «приключений».

– Мы и в прошлый раз старались, – усмехнулась Катя.

На горизонте уже белели дома портового города. Позади моторки вдалеке белел парус отставшей яхты. Лодка ткнулась носом в стенку.

– До встречи, – бросил Саблин и перепрыгнул на металлический помост.

– Удачи, – пожелала Катя.

Моторка развернулась и пошла вдоль берега, оставляя за собой белопенный след. В порту царило оживление. Утром в него вошел сухогруз с гуманитарной помощью, и теперь ее сгружали на берег. Продовольствие, палатки, медикаменты, одежду принимали полевые командиры и представители временной администрации, созданной повстанцами. Виталий всмотрелся в их лица, узнал Адана Сенхариба, портрет которого отыскала для него в Интернете Сабурова. Тут же крутился и Ахмад Аль-Салих. Его Виталий видел в просмотренных записях Грифитса. Чувствовалось, что полевые командиры не слишком «дружны». Впрочем, это касалось и других деятелей. Когда появляется предмет дележки, то о теплых отношениях и общем деле обычно забывают. Сенхариб и Аль-Салих не могли поделить два поддона с мукой. Адан эмоционально, как все восточные люди, доказывал свои права на стратегически важный продукт, но Аль-Салих, заручившись поддержкой еще одного полевого командира и объединив усилия своих боевиков, просто внаглую стал перегружать мешки на свой грузовик. Сенхариб даже схватился за пистолет, но глянул на часы и махнул рукой, мол, черт с вами, подавитесь.