В I–II веках нашей эры этим словом называли члена правящей фамилии. Не больше и не меньше. В III–IV веках в связи с изменением формы управления государством это слово стало употребляться в значении «соправитель», не утратив, впрочем, символической принадлежности к правящей фамилии. В этот период август, то есть верховный правитель, находился в Риме, а его соправители – цезари на периферии. Как правило, на самых опасных направлениях. То есть цезари выступали в роли своего рода наместников сразу над регионом, акцентирующих свою деятельность на ведении боевых действий и защиты державы от внешних угроз.

С конца IV века нашей эры этот титул стремительно теряет свое значение и уходит в прошлое. Это связано с дальнейшей трансформацией аппарата государственного управления. Развитие административной монархии привело к тому, что Рим, что западный, что восточный, все больше полагался на чиновников, а не на вот таких вот соправителей. Цезари же вновь, как и в I–II веках, стали просто членами правящего дома. Да и то употребляясь все реже и реже, благо, что и других слов для обозначения таких лиц хватало. Например, куда более популярный термин «нобилисим», имеющий, впрочем, совсем другое смысловое наполнение.

К IX веку это слово и титул употреблялись очень мало по ряду причин. Переход Византии на греко-персидскую культурную традицию привел к вымыванию из обихода старых латинских слов и понятий. А былые традиции проявлялись лишь легкими тенями и кальками. Да и вообще, духовно и культурно Византия выступала уже больше наследником греко-персидского эллинизма, чем Рима. Но упорно держалась за фундаментальные для себя публичные ориентиры до последнего.

Из-за этих особенностей болгарский титул «царь», принятый ими в 913 году, не выступал калькой с греческого титула «Василевс». Никак. Вообще. К тому времени этот титул даже не означал соправителя несколько веков. Для названия верховного же правителя, каковым выступал Василевс, он не использовался до того вообще никогда и нигде. И имел только одно значение – символического отношения к правящему дому Римской империи. И по сути означал что-то вроде «родич Василевса». Но это никак не помешало бытованию данного титула с совсем другой смысловой нагрузкой. Курьез? Курьез. Но таких курьезов история познала великое множество, когда из-за невысокой грамотности варварских народов они вытворяли совершенно смехотворные глупости[59].

Вардану, который был плоть от плоти этой синкретической греко-персидской цивилизации, что именовала себя Восточной Римской империей, было совсем не по душе возрождение старых традиций. Но в целом предложение Патриарха его устроило. Во всяком случае, пока не удастся придумать что-то более интересное.

– И да, – произнес Фотий, разрушая это затянувшееся задумчивое молчание. – Если Василий успешно совершит задуманное, я соберу Вселенский собор. Попробую, во всяком случае.

– Ты серьезно? – неподдельно удивился Вардан.

– Серьезно. Его слова выглядят как ересь. Но я дал обет. Если он сделает задуманное и не нападет на Константинополь, сдержав свое слово, то это будет знак Всевышнего. И его слова о ликах нужно будет как минимум обсудить.

– Иерархи их не примут.

– Я не говорю, что их нужно принимать. Но обсудить, как минимум вынеся их на Вселенский собор, нужно. Очевидно, что вера Христова в наши дни переживает не лучшие времена. И, возможно, общее дело и разумное осуждение его ереси позволит нам сплотиться.

– Осуждение его ереси может привести тебя к Создателю. Быстро привести.

– Ты думаешь, что я боюсь?

– Ты? Нет. Но боюсь я. Увидеть из-за твоей затеи Великое войско викингов под стенами Константинополя я хотел бы меньше всего в своей жизни. Ведь после завоевания Британии им нужно будет куда-то приложить свои силы. Будь осторожен с осуждением. Не каждую ересь нужно осуждать. Иной раз лучше не обращать на нее внимания…

865 год, 22 мая, пролив Карпатос[60]

Объединенный флот шел заранее оговоренным ордером. Впереди три драккара на приличном удалении друг от друга выступали и разведкой, и авангардом. Слева и справа от основного ордера – по два драккара, идущие с таким же удалением, дабы обеспечить фланговое охранение и избежать ненужных сюрпризов.

Впереди ордера флота, точнее практически не упорядоченной толпы кораблей, двигались джонки Ярослава. За ними драккары викингов и славян. И только в самом конце – греческий флот, точнее ромейский, но выставленный он был практически исключительно греками. Василевс свои корабли так и оставил при Константинополе. Они лишь проводили Ярослава с союзниками «в добрый путь» и вернулись в столицу. Из-за чего Византия была представлена только домом Сарантапехос с его союзниками. И расположились они в хвосте ордера неспроста. Такая особенность была обусловлена тем, что последние полвека византийцы побаивались арабов, которые регулярно их били на море. Вот и держались в тени своих более дерзких союзников. Ярославу же по положению и статусу надлежало «скакать» впереди «на белом коне». Что и определило положение викингов посередине.

О том, что халифат в курсе операции – наш герой был абсолютно уверен. Наблюдателей за прохождением объединенного флота на азиатском берегу находилось ничуть не меньше, чем на европейском. Что позволяло надеяться на попытку халифата заблокировать прохождение кораблей на юг. Прямо в море. Отправили голубя с весточкой, и довольно.

Центром судостроения халифата были Сирия и Тунис, куда свозили древесину с гор Ливана и ткани из Египта. Ничего нового арабы выдумывать не стали. Просто копировали византийские дромоны тех лет. И старались построить их побольше.

Дромон середины IX века представлял собой прямое эволюционное развитие античной либурны, став в дальнейшем прототипом для классической средиземноморской галеры[61]. Корпус его теперь строился по скелетной технологии с довольно мощным набором, вместо старой, еще античной конструкции[62]. Подводный таран заменили надводным шпироном, облегчающим абордаж. А полные обводы давали небольшую осадку и позволяли входить даже в мелкие реки и на отмели и там приставать к необорудованному берегу.