Отдышался и побрел к магазину. Был уверен, что Ларка смотрит на него, долго терпел этот взгляд, потом не выдержал и оглянулся на ее окна. Но никто и не думал на него смотреть.

Минералку купил в стеклянной бутылке.

Дверь Ларка, естественно, закрыла на все замки. Пришлось звонить и дожидаться пока она раскупорит все засовы.

— Чего так долго? — спросила, открыв.

— Очередь была, — ответил Новиков.

— Чего-то ты опухший какой-то? — усмехнулась Ларка. — Пил, что ли?

— У меня проблемы, — сказал Новиков, глубоко не нравясь себе в эту минуту ни взятой интонацией, ни произнесением чужих и неприятных слов.

Все-таки куда уместнее было бы разодрать эту Ларкину домашнюю рубаху, вытащить ее белые сиськи… а потом уже поговорить, используя нормальную человеческую речь.

Вообще ему раньше даже нравилась эта ее неспешность: за ней будто бы скрывалось чувство красивой девичьей гордости.

«Мужчина выдумывает свою женщину сам, — сообщил как-то Новикову отец. — Ценность ее в том, насколько точно женщина угадывает то, что про нее выдумали, и соответствует этому. Потом ей весь этот театр, естественно, надоедает, и в какой-то момент она сообщает, что имеет право побыть самой собой».

Новиков попытался применить отцовские слова к, например, этой вот ситуации, но махнул рукой и пошел пить кофе.

— Рассказывай уже, — попросила Ларка, выставляя чашки с кофе.

С Ларкой было, конечно, труднее, чем с матерью.

Новиков смотрел в чашку и рассказывал будто бы не Ларке, а куда-то в пространство. Было проще оттого, что она молчала и, — что совсем на нее не было похоже — даже не притрагивалась к своему кофе. До сих пор Лара все выпивала, что приготавливала себе в кофейнике, и, кстати сказать, никогда ничего не оставляла в кафе.

Новиков поведал обо всем, разве что не стал расписывать, как именно его били. Он и матери про это не говорил.

— Бедный, — сказала Ларка, когда Новиков замолчал. Поднялась, прижала его голову к себе. Ему стало так хорошо, что он едва не расплакался.

«Мать и жена… — думал нежно и почти пьяно Новиков. — Жена и мать… Никогда не предадут… Самые близкие…»

— Как бы их наказать бы, — сказала Ларка твердо.

Новикову очень понравился ее голос — он снова почувствовал себя куда сильней и уверенней.

— У Лешки есть одна идея, — сказал Новиков и добавил чуть хрипло: — Давай кофе-то допьем.

Ларке идея Лешки про кровь на обоях очень понравилась.

— И тебе тоже надо побои снять, — сказала Ларка, — Надо в травмпункт идти, там тебе выдадут справку. С этого надо начинать.

— Да у меня вроде не видно побоев… Они как-то так умело бьют, что ни синяков, ничего, — засомневался Новиков.

— Ну, может быть, найдут ушибы внутренних тканей, — стояла на своем Ларка. — Кровоизлияния какие-нибудь. Ты уверен, что у тебя все органы целы?

— Все хорошо, Лар, слава богу, цел, — ответил Новиков.

— К тебе никакого насилия не применяли? — спросила Ларка.

— В каком смысле? — Новиков вскинул брови, хотя сразу все понял.

— Ну, всякое бывает, — не смутилась Ларка.

— Ты что, с ума сошла? — Новикова даже передернуло. — Не было ничего этого. Даже вслух такое не произноси обо мне.

— Ты глупый. Мне было бы все равно, — отмахнулась Ларка.

— При чем тут тебе все равно. Мне самому не все равно было бы! — с раздражением ответил Новиков.

— Чего ты бесишься тут? — Ларка никогда ему спуску не давала и сейчас не собиралась.

— А ты не беси меня, я не буду беситься, — не унимался Новиков.

— Я тебя бешу? — спросила Ларка почти по слогам.

— Ты несешь какую-то ерунду, — попытался выровнять ситуацию Новиков.

— Я тебя бешу? — повторила Ларка.

Через три минуты, как следует вдарив дверью, Новиков вышел в подъезд и почти побежал вниз по ступеням.

— Идиотка, — повторял он. — Дура!

Ларка наверху не преминула еще раз открыть и с силой захлопнуть дверь, подтверждая: да, иди вон.

— Что это такое! Стучат и стучат, — шепотом приговаривала бабушкой с сумкой, поднимавшаяся Новикову навстречу.

Все случившееся, как ни странно, придало Новикову некоей решительности, и он, едва выйдя на улицу, сразу же набрал Лешку.

Лешка долго не брал трубку — и тут Новиков неожиданно и точно почувствовал, что на этот раз Лешка звонок видит и слышит.

Связь оборвалась, так и не начавшись.

Лешка перезвонил через несколько секунд и заговорил почему-то шепотом.

— Нет, — сказал, — я сегодня не могу встречаться. Давай завтра. Не могу, правда.

— Конечно, Лех, — ответил Новиков еще разгоряченный после разговора с Ларкой и радостный хотя бы тому, что у него есть друг, и друг ответил, говорит вот.

Отключился, дошел до остановки, уселся в троллейбус и стал думать, отчего Лешка шептал. Заболел, что ли?

«Потому что шепотом куда проще сказать неправду», — вдруг ответил сам себе.

Дома, на кухне, сидел брат матери — дядька Новикова.

Открыв дверь, Новиков сразу вспомнил, что дядька в свое время отбывал.

Деваться было некуда, скинув куртку, Новиков прошел на кухню поздороваться.

— Садись, посиди, — сказал дядька.

«Датый уже», — заметил Новиков.

Мать, едва сын уселся, сразу поднялась, посуетилась у плиты — вернулась с полной тарелкой жареной картошки, печенка дымилась, густо наваленная, как после боя…

Новиков привычно косился на мать, будто намекая: мне все эти посиделки даром не нужны. Однако сам уже догадался, что после Ларки и Лешки ему, напротив, очень хочется поговорить.

Дядька вытащил из-под стола бутылку водки — она стояла возле его ноги, оказывается.

«Дурацкая привычка какая-то, — подумал Новиков, — Украдут, что ли, эту бутылку…»

— Дай-ка сыну стопарь, — сказал дядька.

Чокнулись. Выпили.

Дядька ничем не закусывал, смотрел на Новикова как сыч.

— Тюрьма вещь особая, — сказал дядька, наконец. — Тюремную жизнь лучше изучить заранее, потом легче будет.

— Это вы зачем мне все это?.. — неопределенно спросил Новиков.

— Слушай, — сказал дядька твердо.

Мать почему-то во все это не вмешивалась, сидела безропотная, как на исповеди.

— Есть два зверя — они самые опасные на зоне. Один может поселиться на тебе, другой в тебе. На тебе — вошь. В тебе — петух.

Новиков хмыкнул, поскорей пытаясь разобраться, кто из названных существ разместится на нем, а кто в нем, тем временем отодвинув от себя тарелку с картошкой. Дядька, кстати, тоже отодвинул свою. Получилось вроде как Новиков сходил Е2—Е4, а дядька ответил тем же.