Спешный отход XXXXIX горнострелкового корпуса начался в ночь с 11 на 12 апреля — рано утром 12-го числа неприятель уже занял Ишунь. Необходимо было торопиться. Не останавливаясь ни на минуту, по большей части пешком, длинные колонны германских и румынских солдат потянулись на юг, преследуемые по пятам врагом, который своими превосходящими силами особенно активно угрожал левому флангу. Здесь действовали, например, в качестве последнего армейского резерва брошенные в бой против многократно превосходящих сил врага у железнодорожной станции Джанкой горнострелковые части, погибшие до последнего человека. Отступающим оказывали поддержку и облегчение подразделения зенитной артиллерии, действовавшие против наземных сил врага, штурмовые орудия и еще боеспособные самолеты люфтваффе на тех участках, где неприятель наносил особо мощные удары или препятствовал отступлению. Германские истребители, штурмовики и пикирующие бомбардировщики совершили за это время 2390 боевых самолето-вылетов. Кроме прочего, генерал Дойхман, командир 1-го авиакорпуса, однажды лично возглавил авиагруппу из состава 27-й бомбардировочной эскадры, которая нанесла бомбовый удар по советским танковым частям и уничтожила более 50 танков. Артиллеристы-зенитчики, действуя против неприятеля как воздушного, так и на земле, сбили 58 вражеских самолетов и уничтожили 62 танка[39].

И снова германские и румынские солдаты должны были отступать, при этом сражаясь. Каждый офицер и солдат понимал, что на карту поставлено все, и надеялся на то, что когда они доберутся до Севастополя, то там уже все будет готово к эвакуации морем и они смогут наконец оставить Крым.

Это было отступление, но определенный порядок еще сохранялся. И люди и животные шли ускоренным темпом, русские танки с пехотой на броне и моторизованная пехота наступали им на пятки. Войска не останавливались на ночь, никакие походные биваки не разбивались, пара часов отдыха — и снова вперед. Ежедневно делались переходы по 40, 50 и 60 километров. С транспортных средств выбрасывалось все ненужное, чтобы освободить место для раненых и неспособных идти. Падающие от изнеможения люди повисали на грузовиках, подобно виноградным гроздьям, — и вперед, вперед... Приготовленные отсечные и промежуточные позиции имелись в наличии, но занимать их было некому, все резервы уже были задействованы, поэтому они не играли никакой роли (поскольку отступление или, скорее, бегство немцев и румын было всеобщим и стремительным. — Ред.). Против преследующих отступающие колонны русских арьергардное прикрытие время от времени устраивало короткие перестрелки, чтобы притормозить их, но те или обходили заслоны, или прорывали их. Некоторые группы прикрытия оказывались таким образом в окружении, но вырывались из него и тоже отходили. На просторах совершенно плоской, лишенной всяких укрытий степи гремели залпы русских орудий, рвались снаряды германских 88-мм зениток, рявкали быстро меняющие свои позиции орудия германских батарей, сотрясали землю разрывы бомб пикирующих «Юнкерсов-87», поднимали фонтаны пули пулеметов и снаряды авиапушек советских штурмовиков, гремели гусеницы штурмовых орудий, спешащих на особо угрожаемые участки, вскипали рукопашные схватки пехотинцев. Но всяческое сопротивление и оборона не могли надолго сдержать врага, который уже 13 апреля вступил в Симферополь, столицу Крыма и до сего времени местопребывание командования 17-й армии. И кто знает, добралась бы основная масса войск XXXXIX корпуса до Севастополя, если бы тогда комендантом крепости был бы не полковник Бетц. Представляя ситуацию у спешащих в Севастополь войск, он выдвинул два батальона пехоты, шесть батарей и несколько штурмовых орудий в Бельбекскую долину у Бахчисарая и организовал там промежуточный оборонительный рубеж, который стал заслоном для русских войск, преследующих отходящие германские части. На не ожидавшие, сжавшиеся в теснине колонны советских танков и моторизованной пехоты обрушился внезапный и точный огонь германских орудий. Это дало возможность выиграть бесценные 12 часов, в течение которых массы германо-румынских частей добрались до крепости Севастополь и заняли импровизированную оборону на ее северном участке. К вечеру 14 апреля здесь уже был организован полноценный оборонительный рубеж, отразивший удар передовых частей преследующих русских войск, попытавшихся с ходу ворваться в город.

XXXXIX корпусу все же удалось — неся при этом тяжелые потери — за три дня проделать отступление в 160 километров, ведя при этом арьергардные бои с наседающим противником, и сохранить свою тяжелую артиллерию.

Да, удалось — и, вступив в город после боев и переходов, смертельно уставшие, истощенные солдаты облегченно вздохнули. Теперь они находились в Севастополе, и здесь имелся порт, благодаря которому они могли по Черному морю вырваться на свободу. Однако еще во время отступления, 12 апреля, армейское командование получило приказ Гитлера, который для него был подобен удару обуха по голове и о котором они решили пока не сообщать отступавшим: теперь следовало оборонять уже не Крым, но как можно дольше удерживать Севастополь в качестве крепости. Что при этом думали в ставке фюрера относительно судьбы собравшихся в Севастополе войск, было совершенно непостижимо.

Но в настоящий момент у 17-й армии были и другие заботы. Пока что в город вошел один только XXXXIX горнострелковый корпус. Далеко на востоке у Керчи находился еще и V армейский корпус, прибытия которого следовало также ожидать. До его подхода прикрытие восточного и южного участков крепостного района осуществляли части уже отступившего сюда румынского I горнострелкового корпуса.

И это отступление V корпуса обещало быть намного более трудным. 10 апреля в штаб корпуса поступило кодовое слово «Орел», которое означало приказ отступать в Севастополь, где корпусу предстояло объединиться с остальными силами армии. Но если XXXXIX корпус уже преодолел значительное расстояние, отходя назад, то V корпусу было необходимо покрыть 240 километров на запад за несколько дней, также в основном пешим маршем, чтобы успеть своевременно добраться до Севастополя, опередив врага. Начало отхода сражавшихся частей 98-й, 73-й пехотных дивизий и румынской 6-й кавалерийской дивизии было назначено на 19.00 этого дня. Но уже с наступлением вечера отступление стало развиваться неудачно. Снова началось — и на этот раз особенно драматически — состязание между пешими и моторизованными германскими частями, с одной стороны, и русскими танками и подвижными частями советской Отдельной Приморской армии — с другой. Русские тут же пустились в преследование, и обреченные на гибель арьергардные заслоны едва могли хоть ненадолго сдерживать их продвижение. Неся значительные потери, они уже к 12 апреля достигли промежуточной позиции у селения Парпач[40], где их удалось задержать лишь до вечера. Поскольку с севера уже подходили части советской 51-й армии, корпусу пришлось отклониться от своего направления на запад несколько к югу, перевалить горную гряду и продолжить движение по дороге, идущей вдоль побережья. Для ускорения переброски 10 тысяч солдат, в том числе части 73-й дивизии и румыны, были погружены в Феодосии и других небольших гаванях на имевшиеся там небольшие суда германского флота и без потерь переброшены морем в Балаклаву. (Советская авиация топила эти суда, например 13 апреля у Судака было потоплено 5 судов. — Ред.)