Караваны со снабжением доходили до места еще сравнительно спокойно, русские летчики проводили атаки еще достаточно нерешительно, а германская авиация пока успешно отбивала налеты вражеской авиации.

Севастополь в эти дни являл собой картину сплошного хаоса и неразберихи. Командиры разыскивали остатки подчиненных им частей, штабы пытались установить связь с вышестоящим командованием, как из-под земли возникали новые боевые части, которые пытались заполучить для себя продовольственное довольствие и получить боеприпасы, выяснить свой участок обороны и организовать свой КП. Со всего Крыма непрерывным потоком сюда стекались отбившиеся от своих частей военнослужащие, поодиночке, мелкими группами, пешком или на переполненных грузовиках, которые счастливо избежали участи попасть в руки Советов. Несчетное число более ненужных и потому брошенных автомашин самых разнообразных видов скопилось на отстойных площадках. Таких же брошенных лошадей ожидала куда более трагическая судьба.

Командованию армии удалось собрать остатки обоих корпусов в границах крепостной территории, пополнить солдатами всевозможных частей, обозниками, военнослужащими авиации и флота и определить на оборонительные позиции. Передний край обороны протянулся теперь вокруг Севастополя с севера на юг полукругом диаметром 20 километров на юге и 10 километров на севере — за ним был город, порт, а затем — только море.

На Северном фронте оборону держали XXXXIX горнострелковый корпус с 50-й и 336-й дивизиями, на восточном участке (ближе к югу) V корпус с 98, 111 и 73-й дивизиями, а также с вновь организованными ударными группами из румынских дивизий и других батальонов. Самую мощную силу представляла собой 9-я зенитная дивизия, которая смогла привезти с собой более 300 легких и тяжелых орудий. Поскольку румыны более не представляли собой сколько-нибудь серьезную силу, то были эвакуированы румынская 1-я горнострелковая дивизия и по три батальона 2-й и 3-й горнострелковых дивизий. Согласно приказу Гитлера, больше ни одна часть не имела права покинуть Крым. Приказ командования армии от 16 апреля гласил: оборонять крепость Севастополь, не делая ни шагу назад!

Будь этот приказ отдан на определенный краткий период, в нем был бы внутренний смысл, а именно: обеспечить организованную эвакуацию еще находящихся в Севастополе войск. Сражающиеся солдаты, безусловно видя и понимая эту необходимость, сохраняли бы свой боевой дух, несмотря на всю тяжесть боев и обстоятельств. Солдаты все еще верили своему Верховному главнокомандующему, несмотря на глубокое разочарование, с которым они выслушали его новый приказ. После отхода с кубанского плацдарма они перегруппировались и были готовы продолжать сражаться, пока не поступит долгожданный приказ об оставлении Крыма и пока в порт Севастополя не войдут суда для их вывоза. Их стойкость в боях определялась бы необходимостью удерживать город и порт именно для этих целей.

Однако Севастополь уже не был той крепостью, в которой советский гарнизон оборонялся весной 1942 года и которая была взята германскими войсками после многодневных тяжелейших боев (с 30 октября 1941-го по 4 июля 1942 года. — Ред.). Тогдашние мощные крепостные укрепления были разрушены и взорваны, установленные после этого германские морские орудия и береговые батареи имели сектор обстрела только в море, существовавшие ранее бункеры, форты и казематы не были восстановлены и могли служить разве что для размещения штабов, лазаретов и складов. Передний край обороны был укреплен довольно внушительно и имел проволочные заграждения, однако оборона не была глубокоэшелонированной — отсутствовали 2-я и 3-я линии обороны. Вырытые в очень твердой известняковой почве траншеи были недостаточно глубоки. Лишь на полуострове Херсонес имелись хорошо оборудованные тыловые позиции.

Но плохое состояние крепости было еще не последним отрицательным моментом. После отступления наземных сил люфтваффе потеряли все имевшиеся у них в Крыму аэродромы и теперь располагали только двумя взлетно-посадочными полосами под Севастополем и на Херсонесе, которые вскоре должны были очутиться под огнем русской артиллерии.

А еще — конечно, прежде всего — имелся враг, прекрасно знавший всю местность и все крепостные укрепления, враг, обладавший громадным численным перевесом и собравший все силы для окончательного сражения. Так, 4-й Украинский фронт насчитывал теперь 24 стрелковые дивизии, 1 танковый корпус, 1 артиллерийскую дивизию, 2 зенитные дивизии и другие ударные части. Отдельная Приморская армия также получила подкрепления.

В числе других приказов, касавшихся вопросов обороны, был один, ставший для войск особо трудным и болезненным для исполнения, о чем нельзя умолчать. Как уже говорилось выше, при эвакуации не предусматривался вывоз транспортных средств и лошадей, поэтому весь транспорт был перегнан для уничтожения на большие открытые пространства. После приказа от 21 апреля все лошади должны были быть пристрелены и сброшены в море, поскольку фураж для них отсутствовал и они не должны были попасть в руки врага. И вот эти верные четвероногие товарищи военных лет терпеливо стояли длинными рядами, ожидая своей очереди. Так как немецкие погонщики, конюхи и фуражиры отказались убивать своих верных друзей, эту кровавую работу взвалили на вспомогательный персонал из добровольцев. Румыны не стали пристреливать каждую конягу отдельно, но согнали их на край приморского обрыва и косили их из пулеметов. Тысячи конских трупов плавали потом в заливах под Севастополем и Херсонесом — общим числом 26 тысяч. И еще тысячи, отпущенные своими погонщиками из сострадания на волю и мирно пасшиеся затем в долинах между фронтами, чуть позже нашли мученический конец в ходе ожесточенных перестрелок.

Затем начался второй акт трагедии.

Русские дали немцам не так уж много времени для оборудования позиций и организации обороны. Как только последние германские части втянулись в пределы крепостного района, тут же начались первые оборонительные бои с наступавшими им на пятки передовыми подразделениями русских. В последующие дни бои происходили на всем фронте протяженностью 40 километров.

За ними последовали первые разведки боем, поддержанные танками, которые направлялись в основном против Северного фронта, обороняемого 336-й дивизией. Уже с 17 апреля начались все возрастающие по численности налеты пикирующих бомбардировщиков противника, а с 18 апреля русская артиллерия принялась обстреливать город.

На этот день в городе и его окрестностях еще находилось 124 тысячи человек. (Силы немцев в Севастополе советское командование оценивало в 72 тысячи человек, 1830 орудий и минометов, 50 танков и штурмовых орудий. Остальные в основном погибли или попали в плен. — Ред.) Эвакуация более небоеспособных частей, в особенности румын, продолжалась. Но тут опять вмешался Гитлер.

Вместо со дня на день срочно необходимого и ожидавшегося решения о сдаче города и эвакуации всей армии на последней неделе апреля пришел строжайший новый приказ о том, что «крепость» Севастополь должна удерживаться и далее. А чтобы подкрепить свою волю, Верховный главнокомандующий даже послал — до смешного малое — подкрепление, целых два маршевых батальона численностью 1300 человек[48], которые должны были появиться в разгар начинающегося крушения.